Значит, так будет каждое утро. Ровнин сидел за столом рядом с тетей Валей и запоминал, потому что, чем раньше он будет знать каждую из живущих в общежитии в лицо, тем лучше. Из тридцати шести комнат одна - для дежурных, четыре мужских, в остальных живут девушки. Некоторых он уже знал и помнил. Вот тихо прошмыгнула мимо беленькая, с косичками, в перешитом школьном платье - Еремеева Галя, четвертая комната. Старый знакомый, тонкошеий парень в кедах и очках Сабуров Борис, тридцать первая комната. Этих двух в белых свитерах в обтяжку он пока не знает, но заметил, что они ходят все время вдвоем. Вот похожая на белочку Лена Клюева из пятнадцатой комнаты. Дальше, с челочкой, в потертых джинсах - Бекаревич Юля, вторая комната. Глаза сияют, брови вразлет - Макарова Наташа, шестая. Битюг в замшевом пиджаке - Бондарев Алексей, тридцатая. Спортивная блондинка, та самая - Купреенко Оля, шестнадцатая. Эту не знает. Кульчицкая Эля, идти на занятия ей жутко неохота, не проснулась еще, идет и смотрит под ноги - десятая комната. Ему пока нужно только одно - поймать момент, когда в одну из ячеек ляжет письмо. Только после того, как в ячейку ляжет письмо с несуществующей фамилией, появится след. Письмо с фамилией, не значащейся в списках общежития. Пока же все остается зыбким и неясным. Утопией, чистой утопией. Но ведь выбора у него нет. Просто нет. Полная, с ямочками на щеках, хмурящаяся от застенчивости, пробежала стремглав Собко Валя - из двенадцатой. Медленно проплыла мимо, искоса оценила его, тонная матрона, полная достоинства - Ревич Вика. Но ведь выбора у него нет, он должен верить в то, чего, может быть, и не существует. В нем сейчас происходил некий диалог - диалог, в котором он разговаривал сам с собой. Зачем он, этот лопоухий, появлялся у стеллажа? - Затем, чтобы взять оттуда письмо. Допустим, напишу я в общежитие на любую фамилию. - Зачем? - Тютькину, ну а если под этой фамилией в общежитии никого нет? Письмо ведь никто не тронет, пока я сам его не возьму. - Не возьмет, ты прав. Но ведь зыбко? Зыбко, а что делать?
Сидя за столом рядом с тетей Валей и делая вид, что проверяет инвентарные списки, Ровнин прикидывал. Почту в общежитие приносят два раза - утром и днем. От девяти до десяти и от двух до четырех. А запирают общежитие в одиннадцать вечера. Значит, он должен каким-то образом незаметно каждый раз после прихода почты проверять ячейки. Проверять, только и всего. Но как? Делать это надо нежнейшим образом. Тихо. Но как? Допустим, с первой почтой он в этом смысле может что-то сделать. А со второй? Единственное утешение: до тех пор, пока в ячейке не будет письма, никто из банды в общежитие не покажется. Светиться лишний раз им незачем. Но все-таки как проверять вторую почту? Так, чтобы было незаметно? Вторая почта - самый наплыв. Все толкутся у стеллажа. Надо что-то придумать. Придумать.
Тишина. Кажется, все ушли. Да, если лопоухий и появится, то вряд ли он это сделает утром. Потому что утром в будни прихожая пуста и он будет на виду. "Маленький" может возникнуть, если возникнет, скорее всего, днем, часа в четыре, когда в прихожей самая толкучка. Впрочем, это может быть и не "Маленький", а кто-то еще. Скажем, "Рыжий" или "Длинный". Хорошо, утром, допустим, он будет просматривать ячейки сам. Но днем?
Решение, как проверять дневную почту, возникло, когда после занятий в дежурку, где сидел Ровнин, вошла Ганна. Скорее, даже не вошла, а вплыла. Вплыла и, увидев его, остановилась:
- Андрей, извини, пожалуйста, я к тебе.
Ее лицо при этом неподвижно, будто каменное, а глаза не знают, на чем остановиться. "Такие, - подумал он, - именно такие девушки просто созданы быть старостами общежитий".
- Я слушаю, Ганна.
- Андрей, ты уж меня, пожалуйста, извини. А что насчет инвентарного списка? Тебе ведь нужно обходить все комнаты. Ну а там... - она отвела взгляд. - Ну, ты понимаешь. У нас же почти все девушки. Так вот, если тебе трудно и если ты не возражаешь, все женские комнаты могу обойти я.
Все женские комнаты может обойти она. А ведь это удача. Просто даже везенье. А он хорош. Ну и сотрудник - не додумался. Да ведь эта девушка создана самой природой создана для того, чтобы помочь ему.
- Не возражаю, - он стукнул ладонью по столу. Кажется, все складывается. Ведь это - последнее, чего ему не хватало. - Ганночка, золотце!
Легче, легче, Ровнин, не перегибай.
- Да, Андрей?
- Ты даже не представляешь, какую услугу мне оказываешь. Ганночка, да я... я просто не знаю даже, как мне тебя благодарить. На колени встать?
- Ну что ты, Андрей? Что случилось?
- Встать или нет?
Покраснела. Чуть-чуть. Легкий румянец. И тут же нахмурилась. Вот оно, решение. Именно - такая девушка не продаст. Никогда не продаст. Да такую девушку, ее хоть сейчас просто на выставку.
- Мне же это совсем не трудно.
- Не трудно. Да ты понимаешь, Ганна!
Надо серьезней. Потому что говорить об этом - не лясы точить. Не лясы, он отлично понимает.
- Послушай, Ганна. Ты сама откуда? Родом ты откуда?
- Я? - она растерянно моргнула.
- Понимаешь, Ганна: то, что я хочу тебе сейчас сказать, очень серьезно.
- Серьезно?
Она посмотрела в упор. Ну конечно. Она пока не понимает, что он хочет ей сказать. Но это не так уж и важно.
- Ты где живешь? Дом твой где?
- Дом? В Желтянском районе. Под Южинском.
- Понятно. Там у тебя кто, родители? Братья, сестры?
- Родители и братишка и сестренка. Младшие.
Теперь уже она настроилась, без всякого сомнения, настроилась.
- Ты комсомолка?
- Комсомолка.
- Ганна, знаешь что, сядь. Ты ведь никуда не спешишь?
- А что случилось-то? - она села. - Я член бюро.
Просто удача. Такая девушка - действительно удача. Надо только все правильно ей изложить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39