Я крикнул:— Уна, стой! Куда ты?Она махнула рукой, скрылась и минуты через три вернулась. Порошок, мелкий, серый, напоминавший обычную пыль, был насыпан прямо в ладонь.Осторожно притрагиваясь к порошку указательным пальцем, Уна стала протирать мои ссадины, нашептывая:— Быстрее, сейчас может выйти отец… Он не любит, когда я беру ксилл. Больно?Потерпи. Ты не пугайся, отец на первый взгляд странный, но вообще он ничего.Главное, ты с ним не спорь, что бы он ни говорил… Хорошо? Если уж будет особенно наседать, молчи, я сама с ним справлюсь. Ну как, легче ?Она вдруг сделала круглые глаза: человек, неожиданно вышедший к нам из расщелины, быстро приближался к нам. Он казался слишком располневшим. Моон был в рваной майке-безрукавке, в поношенных брюках. Еще не доходя до нас, он крикнул каким-то капризным, резким голосом:— Уна, ты зачем взяла порошок ? Я терпеть не могу, когда что-то берется без спросу, ты же знаешь!Филипп Моон неожиданно резко остановился в двух шагах за спиной Уны, всматриваясь в меня и близоруко щуря глаза. Лицо Моона одуловатое, нос загнут книзу. Под носом топорщились неровно подстриженные рыжие усы, щеки же обсыпала грязно-седая щетина. По цвету глаза Моона такие же, как у Уны, зеленовато-серые, но маленькие и близко посаженные.Уна улыбнулась:— Влад, познакомься, это мой отец. Пап, это Влад.Моон сердито моргнул, уставившись на меня:— Кто это такой, Влад?— Папа, не сердись. Влад попал в неприятную историю.Лицо Моона передернулось. Он повторил так, будто ничего не слышал:— Уна, я спрашиваю: кто это такой?Я поклонился Моону и, стараясь отчетливо произнести каждую букву сказал:— Меня зовут Влад Стин. Астронавт Влад Стин.Некоторое время Моон смотрел на меня в упор; наконец, глядя в пространство, хрипло произнес:— Некоторые думают, что у них очень красивые имена.Моон оглянулся с видом победителя, будто сделал удачный удар.— Па, зачем ты так? — Уна растерянно перевела взгляд с отца на меня. — Я Влада хорошо знаю. Посмотри, у него же все лицо разбито….Моон, будто только и ждал этих слов, злорадно заметил:— Ну и что? Кого это волнует? — Он уперся в меня серо-зелеными глазами, явно надеясь вывести меня из равновесия. Я молчал.Моон отошел к воде, остановился, будто разглядывал море. Долго молчал, наконец вздохнул:— Хорошая погода, а?— Хорошая, — быстро ответила Уна.— То-то я смотрю, ветра нет и давление нормальное. — Моон снова подошел ко мне.— Вы из Сообщества?— Из Сообщества. — Я хорошо помнил наставления Щербакова, но сейчас совершенно не знал, как говорить с Мооном.— Недавно прилетели?— Недавно.— Чем вы занимаетесь? Я имею в виду вообще, что вы делаете? Ваше образование?— Высшая школа и академия.— Ай-яй-яй! Высшая школа! Академия… Быстро — структуру альфаспирали ДНК?— Альфа-спирали ДНК? — Я помедлил. Требовать структуру ДНК в этой обстановке все равно что ударить обухом по голове. — Полностью?— Да, полностью! И не медлить! — Моон смотрел в упор, не давая думать.Собравшись, я все-таки выпалил тридцатидвухступенчатую формулу. Некоторое время Моон смотрел под ноги, будто проверял, нет ли в моем ответе ошибки. Прищурился:— Терпимо. Ладно, самый ценный вывод «Лао-цзы».(«Лао-цзы» — древнекитайский философский трактат.)Это был совсем уже запрещенный прием. Как можно спрашивать вообще что-то о «Лао-цзы» здесь, на Иммете? Да еще требовать самый ценный вывод? Да этого вывода наверняка не знал и сам Лао-цзы, если он и в самом деле существовал. Я посмотрел на Уну — она умоляюще прищурилась. Это, видимо, означало: ответь, пожалуйста, ответь. Глубоко вздохнув, я выдавил:— Наиболее ценный вывод «Лао-цзы»: при истинном странствии не ведают, куда направляются; при истинном наблюдении не ведают, на что смотрят.Уна улыбнулась. Моон прошелся по песку, повернулся; — Забавно, забавно, молодой человек. Я бы даже сказал — более чем забавно, — Кивнул Уне: — Помажь, помажь ему раны, а то действительно не заживут. — Он как-то странно посмотрел на меня, шагнул в сторону и исчез в расщелине.Некоторое время мы с Уной молча смотрели друг на друга. Уна с улыбкой, я раздосадованно. Допускаю, что она лучше меня понимает и ДНК и «Лао-цзы», но все-таки не очень приятно, когда над тобой подсмеиваются. Вдруг вспомнил — Щербаков. Ведь он ждет наверху, в ракетолете. Задрал голову : сверху, со скал, медленно сполз ракетолет , мягко опустился на песок. Люк открылся, и Щербаков, выглянув, протянул Уне руку:— Поднимайтесь. Меня зовут Павел Петрович.Помедлив, девушка улыбнулась:— Вы — товарищ Влада?— Товарищ. Поднимайтесь.Уна легко поднялась в машину. Забравшись следом за ней, я задраил люк и поднял ракетолет в воздух. Уна сидела рядом со мной, с интересом наблюдая в иллюминатор. Ракетолет постепенно набирал высоту, уходя к джунглям. Уна вдруг вздохнула, взявшись за щеки ладонями. Покачала головой, разглядывая море.— Здорово. Это же ни с чем нельзя сравнить.Я улыбнулся:— Ты первый раз в воздухе?Она кивнула:— Выгляжу смешно, да?— Что ты! Ты не представляешь,что было со мной, когда я первый раз поднялся в воздух. Павел Петрович подошел к Уне:— Уна, если вам не трудно, расскажите об отце. Я ведь много о нем слышал. Еще в дни молодости.— Об отце? — Уна замолчала. Вдруг улыбнулась чему-то. — Ну если вы хотите знать правду, отец — хозяин Имметы.— Как это понять?— Считайте, я сказала это в переносном смысле. Просто… отец отличный психолог, он раскусил Сигэцу с самого начала. Хозяином Имметы отец считает себя потому, что, оставшись здесь, он бросил все и начал заниматься ксиллом. Только ксиллом.Собственно, он из-за этого здесь и остался. Вместе с мамой. От Сигэцу же он откупался камешками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27