Пришлось уступить.
– Давненько здесь не гулял, – вдохновленный нахлынувшими воспоминаниями, вздохнул Шлоссер. – Помню в «Сакуре» какие официантки были, сидишь, бывало, пьешь вонючее «саке» и поглядываешь, с кем бы из них продолжить знакомство с Японией. Эх, и времена же были! А пивная «Бирштубс» – не хуже, чем в Германии, с настоящим «Айсбайном». Помню, в «Русском ресторане» пели цыгане, а потом все отправлялись в бизнес-клуб поглядеть на почти голеньких девушек из Эстонии. Первое такое шоу в Москве… Я тогда имел в кармане пятьсот марочек и считал себя миллионером. За «катю» любая путанка бежала вприпрыжку.
Веня в отличие от Шлоссера ничего припомнить не мог, поскольку сел как раз в год открытия «Хаммеровского центра». Поэтому шел, постоянно оглядываясь и удивляясь безалаберности, царящей вокруг.
Инесса сидела в кресле, листала журнал и пила воду. В белом, полупрозрачном, с множеством рюшечек платьице она выглядела свежо и беззаботно. Ярко-красные капризные губки расплылись в еще большей улыбке, когда вслед за Вениамином в тесную комнатку зашел Шлоссер.
– Вилли! Вот так сюрприз. Как раз о вас думала, собиралась посылать факс с приглашением.
Адвокат элегантно приложился к ее ручке и, позабыв о Вениамине, плюхнувшись в кресло, принялся вспоминать о незабываемых вечерах, проведенных в этом комплексе.
Веня встал возле окна и глядел вниз на гостиницу «Украина», окна которой отражали солнце и казались крохотными огненными кратерами.
Инесса, дав выговориться гостю, предложила перейти к делам. Достала несколько папок и, подозвав Вениамина, объяснила:
– Это уставные документы. Наш юрист согласовал каждый пункт, но я бы хотела, чтобы Вилли своим опытным глазом посмотрел с точки зрения европейских требований.
– С удовольствием, – ответил тот и придвинул к себе папки.
– А мы с Веней пока попьем кофе и поговорим о самом фонде, – она протянула ему руку, и они вышли из душного номера.
Устроившись на внутренней веранде, в маленьком открытом кафе, Инесса озабоченно сообщила:
– У меня большие неприятности. Манукалов узнал о моих встречах с Виктором.
– У нас привычка ворошить прошлое? Глупое занятие. Я вот начисто забыл о зоне. А чтобы по ночам не снилась, коньячком заливаю. Помогает, сплю без сновидений.
Инесса закурила, подождала, пока официантка поставит кофе и, придвинувшись к Вениамину, тихо сказала:
– Ты не понял. Виктор Иратов жив.
Массивные очки в роговой оправе с затемненными стеклами дернулись так, что Вене пришлось пальцами прижать их к носу. Он смотрел на Инессу в полной растерянности. Дрожащими руками достал металлическую коробку с сигарами, долго отрезал кончик и, закурив, снова уставился на Инессу.
– Да, да, я не хотела говорить сразу, боялась, что не так поймете. При Курганове вообще язык не поворачивался. Дай слово, что не сообщишь ему об этом. Он ведь все воспринимает неадекватно…
– Брось молоть чепуху! Витька жив? Фантастика! Я же своими глазами видел, как его застрелил охранник. Тебя обманывают, это какой-нибудь его двойник!
– Веня успокойся. Виктор жив.
– И что, как и мы, тянет новый срок?
– Нет. Он давно обосновался за границей. В Люксембурге. Занимается межбанковскими операциями. В последнее время активно сотрудничает с Россией.
Веня выпускал клубы дыма и никак не мог переварить услышанное. В голове такое не укладывалось. Все пять лет он горевал о погибшем друге. Когда становилось совсем невмоготу, вспоминал, что Витька гниет в земле, а оказывается, Витька давно разгуливал на свободе, да не где-нибудь, а в Люксембурге! Было от чего потерять дар речи.
– Что ж недострелили?
– Он был тяжело ранен, долго находился при смерти, – принялась врать Инесса, чтобы хоть немного примирить Веню с мыслью об оставшемся в живых Викторе.
Но Вениамин и не собирался обижаться на то, что его друг выжил.
– Дальше, дальше рассказывай. Какая штука, жизнь! – через затемненные стекла было заметно, с каким напряжением блестят его глаза.
Инесса не спешила. Выбирала каждое слово. Боялась посеять в душе Вениамина сомнения в благородстве Виктора. Это было тем более трудно делать после признания Манукалова о сотрудничестве Виктора с КГБ.
– Оперировали много раз… и спасли. Хотели отправлять назад в зону и судить, как и вас. Но тут на Западе поймали какого-то ливийского террориста, и его нужно было срочно поменять на кого-нибудь из наших. Решили, что Иратов все равно после таких ранений долго не протянет, и отправили его во Франкфурт-на-Майне… Там немцы положили в лучшую клинику. Выходили. Дали возможность продолжать учебу…
Веня снял очки, потер покрасневшие глаза и попросил:
– Закажи-ка мне коньяку. Голова отказывается соображать. Витька на Западе! Что ж ты не сказала раньше? Мы бы с ним повстречались. Он хоть знает что-нибудь про нас? Или совсем забыл?
– Он друзей не забывает. Даже пытался организовать кампанию в поддержку вашего досрочного освобождения. Но сам знаешь, в стране никому ни до кого дела нет. А что болтают на Западе – уже совершенно никого не пугает.
– Да… жизнь, – Веня отхлебнул коньяку и задумался. Потом как-то виновато улыбнулся и высказал пришедшее на ум предположение:
– Ты вышла замуж за Манукалова из благодарности, что он помог Виктору?
– Помог Виктору не он. Просто нужно было выпустить какого-нибудь диссидента.
– Так ведь среди них было полно знаменитых, почему же выбрали его?
– Знаменитые, оказавшись на Западе, сразу начинали какую-нибудь шумную кампанию, а Виктор, как и мы все, попал по глупости. К советской власти не имел особых претензий. Разве что посадили, а потом чуть не пристрелили…
– Да… жизнь, – снова повторил Веня и показал официантке, чтобы принесла еще коньяку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164