Он уже тогда задумал вытащить меня из этой истории и жениться. А Виктору все пел про благородство и про высокие чувства.
Отпустили меня прямо из зала суда, дав условно два года. А их – по этапу. Больше всех, конечно, получил Виктор – двенадцать лет.
Не успела прийти в себя, как вдруг раздается звонок. Мама с дрожью в голосе сообщает, что звонит Манукалов. Я его тогда уже насквозь видела. Знала, не отцепится. И в самом деле пригласил в ресторан отметить мое освобождение. Пришлось согласиться. Я же была в его руках. Он мог мною играть, как удав с кроликом.
Помнишь, был в Столешниках такой маленький уютный ресторанчик «Раздан»?
– А как же! – оживилась. Галина. – Круглый такой, без музыки! Там отлично делали шашлык по-карски.
– Вот туда-то и потащил. На закуски денег не пожалел. Я до этого так никогда не гуляла. Коньяк, шампанское… представляешь, каково это после пяти месяцев следственного изолятора? Но, как сейчас помню – кусок в горло не лез. Посмотрю на Манукалова, вспомню, как над ребятами издевался, и слезы сами наворачивались. А он вдруг про свои чувства принялся рассказывать. Да еще таким тоном, словно я сама за это перед ним виновата. Оказывается, спасая меня, рисковал карьерой. А то, что ни в чем не виновных ребят посадил, так они, видите ли, сами виноваты…
Инесса замолкла, борясь со спазмом, перехватившим горло. Сделала несколько глотков коньяка, закурила сигарету. Она забыла о существовании Галины, вернее, видела в ней лишь объект для душевных излияний.
– Короче, он мне про любовь, а я молчу, как дура, и сдерживаю себя, чтобы его не оскорбить. Страшно было. Времена, сама помнишь, какие были. А у меня – условный срок. Манукалову ничего не стоило уничтожить окончательно. Но он играл в благородство. Даже помог в институте восстановиться. Поневоле пришлось терпеть ухаживания. Единственное, что примиряло, так это его поведение. Не приставал, не лез под юбку, не делал никаких намеков, что, мол, пора расплатиться за полученную свободу. К этому-то я готовилась с самого начала. Но не таков оказался Манукалов. Ему хотелось завладеть моей душой, перевернуть в голове все представления о добре и зле, заставить согласиться с его взглядами на жизнь. Больше всего удивляло то, что он действительно меня любил. Трудно было поверить, что кагэбэшник, подонок, только что засудивший моих друзей, поломавший их судьбы, оказывается, не может жить без светлых чувств и заботе о любимом человеке…
Галина с большим сочувствием слушала исповедь Инессы.
Она и не представляла, что такая крутая баба пережила ужасы тюрьмы и следствия. Инесса ей всегда казалась женщиной без комплексов, привыкшей с детства повелевать людьми и презирать мужиков. А сколько приятельниц завидуют такому удачному браку? Манукалов производил на дам очень благоприятное впечатление. Спортивный, незашибающий, удачливый в карьере, веселый и элегантный. Да любая согласилась бы за него выйти замуж, а тут, оказывается, целая трагедия…
– Когда же обнаружила полную зависимость от Манукалова, стало страшно. Каждый раз, идя на встречу с ним, тренировалась перед зеркалом, чтобы мой отказ на его предложение выйти замуж выглядел впечатляющим. Чтобы сразу понял, какая он мразь. Но предложения не следовало, и я терялась в догадках. За полгода наших почти ежедневных встреч он меня замучил ничуть не меньше, чем на предварительном следствии. Совершенно утратилось чувство реальности. Начала относиться к нему, как к року, нависшему над всей моей жизнью.
От Виктора никаких писем и известий не приходило. Их всех троих засунули в политическую колонию «Пермь-35». Мне начало казаться, что прошлая жизнь и не существовала вовсе. Подруги побаивались общаться со мной. Одни из-за того, что на мне висела политическая статья, а другие – из-за моих контактов с кагэбэшником. Многие считали, будто меня выпустили только потому, что согласилась «стучать» на институтских друзей. Поэтому я оказалась в полном одиночестве. И это после всего пережитого. Манукалову, кажется, безумно нравилась моя растерянность. Он частенько стал проделывать такие штучки – сначала звонил и приглашал в ресторан, а потом вдруг оказывалось, что у него срочные дела. И я как дура с намытой шеей весь вечер в слезах проводила дома под осуждающим взглядом мамы. Мама-то мечтала о таком зяте, как Манукалов, и считала, что я веду себя глупо. Однажды так прямо и сказала. Оказывается, Манукалов с ней встречался и красиво говорил о своей любви. Он, видите ли, боялся признаться в этом, потому что я, из-за своей порядочности, решила ждать двенадцать лет Виктора. Кстати, тогда об этом совершенно не думала. Слишком была подавлена всем происшедшим. Но самым большим ударом стало письмо из зоны. Не от Виктора, а от Вени Аксельрода. Он описывал их мучения и особенно опасался за судьбу Виктора, который, по его мнению, не надеялся когда-либо выйти на свободу. Сколько ночей провела в слезах, перечитывая Венино письмо! А когда в очередной раз позвонил Манукалов, уже сама приняла решение.
Мы снова пришли в «Раздан», и без всяких промедлений я заявила, что готова выйти за него замуж. Ты бы увидела улыбочку на его морде. Решил, что морально доконал меня, и радовался успеху своей психологической обработки. Немедленно заказал шампанское и признался, что все эти месяцы с нетерпением ждал, когда я наконец созрею сама для такого решения.
После двух бокалов все же испортила ему настроение и выпалила: «Но у меня есть одно условие. Виктор должен выйти на свободу. И не через двенадцать лет, а немедленно!»
– Зупер! – воскликнула Галина, услышав эти слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164