Виктора уговаривать не пришлось, он давно был в нее влюблен.
Потом дело передали в суд.
Напрасно они писали во все инстанции. Напрасно родственники обивали пороги высоких учреждений. Приговор был приведен в исполнение. Виктор Иратов получил двенадцать лет, Вениамин Аксельрод и Александр Курганов – по семь, а Инна Репина – два года условно.
Сначала сидели в известной «политической колонии» «Пермь-35» все вместе. Условия были скотские, но контингент не уголовный, поэтому было не так страшно. В основном доставалось от вертухаев. Но однажды, уже по весне, всех троих вдруг приказано было перевести в колонию усиленного режима. На одном этапе попали в компанию зеков, которые собирались устроить побег. Виктор первый вызвался бежать с ними. Веня и Курганов последовали его примеру. Уж очень страшно казалось сидеть целых шесть лет, да еще среди уголовников.
Побег был продуман мастерски. У одного зека оказалась пилка. Ею в туалете, передавая друг другу, выпилили люк. Охрана совсем не обращала на них никакого внимания. На всем перегоне пьянствовали.
И вот на коротком полустанке пятеро заключенных вылезли из вагона. И вдруг началась погоня. Да какая. Их гнали в лес, как диких зверей. Стреляли без предупреждения. В живых остались только Веня и Курганов.
Новый суд. Новый срок. По пять лет строгого режима. Тогда в клетке в зале суда и виделись в последний раз…
И вот теперь оказывается, что Инка – крутая московская дама, да еще жена генерала комитетного.
Шлоссер слушал сбивчивый, быстрый рассказ и смекал, как лучше использовать возникшую ситуацию.
– Вы, Федя, не горячитесь. Узнать – одно дело. А захочет ли она признать вас? Может, этот генерал ей давно мозги перевернул на сто восемьдесят градусов.
– Да мы же знаем Инку! – воспротивился услышанному Веня.
– Вообще-то она девка была хорошая, – подтвердил Курганов.
– Э, была… Любила она не вас, и не вы взяли на себя сожжение флага.
– Виктор взял. Его пристрелили первым, – мрачно объяснил Курганов.
– Так-то вот, Федя. У женщины любимого человека убили, который к тому же взял на себя ее преступление. К вам она может отнестись с большой нелюбовью. Вы ведь живы. Может, не случайно именно она приказала разгромить магазин. Может, знала, что владельцы его – вы?
Настроение приятелей резко ухудшилось. Они молча наблюдали, как Шлоссер поедал горячие сосиски, поджаренные в спирту.
– Неужели Инка способна на такое? – растерянно повторял Веня.
– Похоже, Вилли прав. Никакая она нам не подруга. Придется воевать, – согласился Курганов, кляня себя за то, что поддался веселью.
– Что же нам делать? – вопрошал Веня Шлоссера.
– Отсидеться здесь несколько деньков. Оружие спрятать и ехать в Баден-Баден. Завтра газеты поднимут шумиху. Ваша Инесса попадет в центр внимания. Думаю, ее это не обрадует. А Доменик Порте публичности не допускает. В Россию тоже дамочке ехать не резон. Может попасть мужу под горячую руку. Самое милое дело – отсидеться в тихом стариковском Баден-Бадене. Опять же казино под боком, так что, ребятишки, готовьтесь в обратную дорогу. Дня через три. Когда полиция успокоится.
В своих предположениях Шлоссер оказался недалек от истины. На следующий день вечерние газеты вышли с сенсационными заголовками и фотографиями Инессы. На некоторых рядом с ней был запечатлен Веня, но его лицо, к счастью, заслонял букет маков. Всюду писалось о террористическом акте, совершенном арабскими террористами под предводительством духовного наставника. В доказательство этой версии публиковалась фотография Шлоссера в тюрбане и с окладистой бородой, картинно возвышавшегося над толпой на набережной Круазетт. В репортажах расхваливались на все лады умелые действия французских полицейских, в считанные секунды разоруживших террористов. Но при этом нигде не упоминалось ни о людях Доменика Порте, ни о нем самом. Порте после скандала моментально исчез, и дам в отель «Эрмитаж» сопровождали полицейские.
Инесса не сомневалась, что все подстроено Манукаловым, поэтому, как только они остались с Галиной в номере одни, набрала московский телефон и срывающимся голосом закричала в трубку:
– В меня только что стреляли в Каннах! Подонок! Это ты организовал покушение?! Можешь уволить своих мудаков, я – цела и невредима!
В ответ обалдевший спросонья Манукалов попытался что-то говорить, но Инесса не желала слушать. Она истерично рыдала и посылала мужу всевозможные проклятия. Галина насильно вырвала из ее рук трубку и принялась извиняться за истерику Инессы.
– Не оставляйте ее одну. Я утром займусь этим делом. Попытайтесь объяснить, что подозревать меня – просто глупо. У меня нет никаких оснований, чтобы желать смерти жене.
Галина уложила Инессу в постель. Та потребовала коньяк и стала пить его из стакана, как воду.
– Подонок, – твердила она. – Всю жизнь выслеживал меня и вот добился своего…
– Ты о чем? – участливо спросила Галина, понимая, что Инессе необходимо выговориться.
– О Викторе… ах, ты же не знаешь! Это тот человек, который взял на себя мою вину. Его уговорил Манукалов. Я же во время Олимпиады сожгла советский флаг. Теперь за это полагается орден, а тогда грозило двенадцать лет тюрьмы. Манукалов влюбился в меня во время допросов. Скотина! Иезуит проклятый. Пронюхал, что у нас роман с Виктором, и стал на него давить. Призывал совершить благородный поступок, приводил примеры из классики. Я тогда не представляла, до какой степени меня любит Виктор. На очной ставке просила не идти на поводу у Манукалова. Но Виктор был непреклонен. Все взял на себя и еще ребят выгораживал… Представляешь, как радовался Манукалов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164