Этот зимний сад, отделявший бассейн от прочих апартаментов, был его гордостью. Появившись в Москве всего три года назад, Цунами успел застолбить свое место. Купил несколько коммуналок в бельэтаже дома, выходящего окнами на Яузу. Разломав все стены, заменив их арочными перегородками, вырыл бассейн, обзавелся самыми большими пальмами, которые можно было отыскать в столице, и расставил по комнатам двенадцать диванов. По его мнению, так и должен был жить «крестный отец» – с размахом и простором. «Главное, чтобы стенок было поменьше. Ненавижу замкнутые пространства!» – заявил он строителям и теперь, после окончания строительства, наслаждался бело-зелеными просторами своего нового жилища.
На одном из бежевых велюровых диванов сидел белобрысый щуплый парень лет тридцати или немногим больше. У него было тонкое бледное лицо и почти без ресниц маленькие серые глаза, в которых колыхалась злоба. Он не следил за передвижениями Цунами, а старательно рассматривал лепные украшения на потолке.
– Если не хочешь меня слушать, значит, ты – или залетный фраер, или беспредельщик! – уравновешенным голосом, без каких-либо признаков раздражения в который раз повторял ему Цунами. Он знал, что на гостя кричать бесполезно и, пожалуй, опасно. На одном из диванов, затерявшихся среди арок и пальм, сидел еще один человек, держа на коленях футляр из-под скрипки с лежащим в нем автоматом Калашникова.
Кишлак никогда не ходил без своего телохранителя – Скрипача. И даже Цунами вынужден был принимать их двоих, хотя все остальные посетители должны были оставлять телохранителей в машинах.
– А мне по барабану, – насмешливо огрызнулся Кишлак. – Если возникла потребность стрелять, то все равно, где это делать.
– Но казино находится на территории Унгури, и ты это знал!
– Плевать мне на ваши разделы! – вдруг истерично взвился Кишлак. Он вскочил и двумя руками принялся нервно приглаживать свои белобрысые волосы. – Я буду ходить туда, куда пожелаю. Я не как вы, по подворотням не шастал, ножичками народ не пугал, срок не тянул. Все эти годочки в Афгане из миномета поливал. Любой кишлак дрожал при моем появлении. Горы трупов – вот что означает моя прогулка. И здесь будет то же самое. Не дай Бог, хоть одна сука раскроет пасть! Мы такую разборку устроим, что кишки на фонарях развешаны будут.
Цунами сам обладал бешеным темпераментом, поэтому с особым трудом сдерживал себя, встречаясь с Кишлаком. Если бы не многолетняя выучка зоны, закалившая волю, он бы вряд ли сумел поладить с этим «отмороженным». В одну ночь Кишлак мог поднять до полутысячи своих головорезов. Почти никто из них в Афгане не воевал, но, завороженные беспредельной отвагой, граничащей с безумием, все до одного готовы были, не задумываясь, отдать жизнь за своего вожака. Команда была вымуштрована зверски. Кишлак не раз предостерегал желающих свести с ним счеты о том, что его бойцы будут мстить до последнего. И в это верили. Но в то же время зрело недовольство выходками Кишлака, который постоянно устраивал беспредел. Кровь лилась рекой, и не где-нибудь, а в самых людных местах, приносящих огромные доходы. На сходке авторитетов, воров в законе и «крестных отцов» возмущение достигло предела, и тогда Цунами вызвался образумить Кишлака. Не веря в успех переговоров, с предложением все же неохотно согласились, учитывая поддержку Унгури, больше всех пострадавшего от пальбы в казино. Теперь скрепя сердце приходилось выполнять поручение.
– Только мутишь воду, – стараясь не вступать в спор, продолжал Цунами. – Старики устали, хотят покоя, они уже свое проглотили, но от дел никто отходить не собирается. Нам пока следует учитывать их настроения. Я веду тонкую игру по выдавливанию из основных сфер. А ты вместо помощи сеешь панику.
– Да. Я за тебя пристрелю любого козла! – возбудился Кишлак, и глаза его из серых стали белесыми. – Скрипач! Скажи, кого у нас уважают?
Скрипач поднялся с дивана и из глубины комнат крикнул:
– Тебя боготворят, а его уважают.
– Понял?! – успокоился Кишлак и быстро закурил травку.
Цунами ценил поддержку бойцов Кишлака и не раз пользовался ею, поэтому благодарно кивнул головой и, широко улыбаясь, решил, что дальше не стоит перегибать палку.
• Сменить тему разговора помогла Галина, появившаяся из-за пальм в коротеньком шелковом черном халатике, отороченном серебристым мехом.
– Снизу сообщили, что к тебе незнакомые посетители. Какой-то Аксель и с ним еще один джентльмен.
– Пусть пропустят. Веди их сюда.
Кишлак впился глазами в ноги Галины с мощными развитыми икрами бывшей балерины. Она развернулась на носках и, постукивая каблуками, удалилась, не удостоив его вниманием. Кишлак по-звериному перевел дыхание.
– Хороша… Увольнять не собираешься?
– Ты же недавно спрашивал, – мягко напомнил Цунами.
– И завтра спрошу! Пока твоя – не трону. А бросишь, зубами в нее вцеплюсь.
Галину Цунами встретил несколько лет назад во время очередного наезда в Москву с Дальнего Востока, где тогда обитал. Когда-то она танцевала на эстраде классику с одним педерастом. Потом в Германии в нее влюбился немец и женился. Пятнадцать лет маялась в его роскошном доме от безделья и наконец рванула назад, в Москву. Познакомились они в баре гостиницы «Космос». Цунами не скрывал, кто он такой, и этим сразил Галину наповал. Она стала его секретарем, любовницей и другом.
Веня и Курганов остановились возле бассейна, не зная, куда идти дальше. Мелькнув впереди впечатляющими икрами, Галина затерялась среди пальм. Курганов недоверчиво поглядывал по сторонам. Он не возражал против визита, но заранее решил для себя не принимать никаких предложений, попахивающих криминалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164