Допрос раненого бандита был запасным вариантом.
«Круглова, Круглова… — ухватился за знакомую фамилию стралей. — „А в восьмой у вас что?“… Не „кто“, а „что“… „Постоперационный под охраной, разборка на Пресне“, — отвечал Зальц. Исчерпывающе! „И как, выкарабкается?“ — спросила Круглова. Какое ей дело до состояния бандита?..»
Через полтора часа в бюро оперативной информации на свой запрос Рыбаков получил данные о бывшем майоре КГБ Круглове Всеволоде Валентиновиче. Сотрудник Девятого управления проживал на улице Янгеля, 17, уволен по сокращению в девяносто первом году. Паспорт выдан ОВД Гагаринского РИК в 1977 году.
Запрос в Управление кадров Минздрава расставил все по местам.
«Ну, Акинфиев, я таки заткнул тебя за пояс, старая лиса! — торжествующе улыбнулся Рыбаков. — Думаешь, ты один носом чуешь!»
На мониторе высвечивалась учетная карточка Кругловой Татьяны Валентиновны, владелицы паспорта 721435, выданного 20 марта 1976 года… Гагаринским РИК! Дальнейшие манипуляции производились оператором по закрытой компьютерной сети МВД, и для того, чтобы установить родство проживающей на Верхне-Первомайской, тридцать один, Кругловой и ее Всеволода, не понадобилось и пятнадцати минут.
Все это можно было сделать проще и быстрее, но ехать к Калитину Рыбаков не захотел и, как оказалось, правильно сделал: теперь старлей знал больше полковника и мог вдоволь потешить свое самолюбие. Ведь если данные о Круглове в многотомном деле Кныха, несомненно, были, то сестрица бывшего гэбиста там определенно не значилась.
Выписав в блокнот все, что могло, на его взгляд, пригодиться в розыске, Рыбаков покинул инфоцентр. Не изменяя своему правилу идти по горячему следу, он наведался в получастную (и скорее всего полулегальную) школу телохранителей «Сакура» в двух шагах от дома, где проживал Круглов. Затем старлей отыскал пару знакомых отставного гэбэшника и к семи часам вечера уже знал, что в настоящее время Всеволод Валентинович был (или, во всяком случае, числился)… охранником в ресторане «Сарагоса»!
«По-русски это называется „вышибала“, — подумал Рыбаков с неприязнью. — Неплохо для тридцатисемилетнего майора из „девятки“!»
20
Маша Авдышева уже третий день работала — соседка тетя Женя помогла определиться диспетчером на «Коломенской». По всей видимости, работникам этой станции метро сообщили, какое горе постигло молодую женщину, и к новой сотруднице отнеслись с участием, бестактных разговоров не заводили.
«Неужели все образуется? — думала Маша, возвращаясь домой от остановки троллейбуса, до которой проводила навещавшую ее мать. — И я его забуду… и прощу?..»
Хорошо было идти по скрипучему свежевыпавшему снежку и украдкой поглядывать в незашторенные окна первых этажей. С матерью тоже посидели славно, поговорили о том о сем, как старые подруги, распили бутылочку шипучки, мать принесла рулет с кремом, какой Маша любила с детства.
«Неужели успокоится душа, и в сердце придет благодать? — мысленно спрашивала себя вдова. — А там, может, и появится кто вместо него… Господи, если Ты есть, сделай так!..»
Она поднялась в лифте на двенадцатый этаж, сунула ноги в мягкие теплые тапочки — подарок Кирилла Николаевича ко дню рождения — и взялась за грязную посуду, накопившуюся со вчерашнего дня. Привыкать к новому жизненному ритму оказалось совсем непросто. Покончив с посудой, Маша стала напускать воду в ванну, но тут раздался резкий звонок в дверь.
«Не открою, — решила женщина. — Я никого не звала».
Тем не менее настырный визитер позвонил еще раз, и еще, словно знал наверняка, что хозяйка дома. Пришлось ему открыть.
На пороге стоял молодой человек в кожаном пальто. В руке он держал букетик в серебристой бумаге, перевязанный кокетливым бантиком.
— Вам кого? — спросила Маша.
— Авдышев Виктор здесь проживает? — приятным баритоном поинтересовался незнакомец.
«Господи, — подумала вдова, — кто это может быть? Ведь все же знают, и друзья, и родственники. Даже дальние…»
После секундного замешательства она все же сняла цепочку.
Ладный, широкоплечий, среднего роста парень приветливо смотрел на хозяйку красивыми карими глазами.
— Это вам, — с улыбкой протянул он букет и тут же отдернул руку. — Через порог нельзя — примета плохая.
Маша невольно отступила, приглашая гостя войти.
— Хозяин дома? — спросил мужчина, шагнув в прихожую, и вручил наконец цветы.
Вдова еле слышно проговорила слова благодарности. Поведать, что хозяина нет и никогда не будет дома, было выше ее сил.
— А вы кто? — спросила она, выигрывая время.
— Знакомый его. Армейский приятель. Мокиенко моя фамилия, а зовут Владимир, — бесцеремонно протянул он руку. — Вы его жена?
— Вдова, — опустила глаза Маша.
Гость надолго задержал ее руку в своей и посмотрел сначала удивленно, потом испуганно.
— Простите… не знал, — проговорил он упавшим голосом. — А что… что случилось-то?
Маша пожала плечами. Да и как было ответить на этот вопрос: «умер» или «погиб», или, может быть, «убили». Вчера звонил старший следователь Акинфиев, сообщил, что прокурор возобновил расследование, просил в понедельник зайти.
— Умер, — выбрала вдова нейтральный вариант.
— Давно?.. Вы извините, я, в общем-то, случайный гость. Проездом из Новосибирска. Мы с ним были знакомы недолго — в одном эшелоне домой возвращались. Я с тех пор в Москве и не был.
— Не знаю даже, как сказать. Иногда мне кажется, что прошла целая вечность. А иногда — будто все было вчера… Ой, да что мы с вами стоим-то?.. — спохватилась хозяйка. — Вы раздевайтесь, проходите, я вас чаем напою.
— Спасибо, — сказал приезжий сибиряк и принялся разматывать шарф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80