мол, спала и ничего не видела.
— Пелешите — девчонка, торговка, легкомысленная особа, не обремененная моралью, — пригвоздил подследственную Зубров. — На такую это не похоже.
— Тем более, сунуть в бельевой шкаф нож с отпечатками своих пальцев, — прибавил Микроскоп и заерзал на стуле.
— Ну, так отпустите эту невинную овечку, Сергей Николаевич, — сказал Шелехов. — В СИЗО мест не хватает, арестанты спят по очереди.
— У меня есть показания соседей, дворничихи и продавца автобусных талонов из киоска у дома Черепанова, — пропустил подначку мимо ушей Зубров. — Пелешите выскочила из подъезда, оглядывалась, пыталась остановить машину, убегала сперва в одну сторону, потом вскочила в автобус, шедший в другую, словно специально хотела обратить на себя внимание. Все это, заметьте, в начале седьмого. Смерть, по заключению эксперта, наступила в районе двух часов. Что же она сразу не убежала — под покровом ночи, когда на улице никого не было и в доме все спали? В конце концов, впечатление идиотки она не производит. Забрать с собой пузырек со снотворным и забыть стереть отпечатки с ручки ножа?.. Просидеть у трупа Черепанова до утра, а потом метаться по незнакомому городу, привлекая внимание?.. Я завидую ее адвокату, Василий Михайлович!
Шелехов вздохнул, посмотрел на часы. Большие незашторенные окна кабинета уже почернели.
— Александр Григорьевич, — поднял он усталые глаза на Акинфиева. — Что вы молчите?
— У меня живот болит, — сказал старик. — Мне завтра к доктору надо. К гастроэнтерологу. Язва, наверно.
Все одновременно повернули головы в его сторону и смущенно потупились. Да, правду говорят: старость не радость. Он и заговариваться начал…
— Это вы к чему?
— К тому, чтобы не молчать. А вы что хотели услышать?
— Основания, черт возьми! — взорвался Шелехов.
И Акинфиев в своей неторопливой манере, с чувством, с толком, с расстановкой, поведал обо всех своих изысканиях, не забыв упомянуть о версии насчет сатанистов.
Когда старик закончил, все посмотрели на Шелехова. Начупр побарабанил пальцами по столу, достал из ящика инкрустированный портсигар, размял папиросу, отбросил ее.
— Значит, так, следователь Акинфиев, — заговорил он так, будто каждое слово давалось ему с великим трудом. — Мне сложно анализировать проделанную вами во вне-уроч-ное вре-мя работу, но со своей стороны я вам обещаю сделать все, чтобы, не закончив этого дела, вы на пенсию не ушли. Мне «висяки», — а в том, что это «висяк», причем дохлый, я не сомневаюсь, — не нужны!
19
И в приемном покое больницы, где содержали Рачинского, и в реанимационном отделении дежурили охранники. Главврач Зальц и медперсонал обязаны были сообщать обо всех, кто, возможно, станет спрашивать, как состояние раненого и когда его отправят в тюремную больницу. Впрочем, последнего пока не знал никто, поскольку Рачинский находился в коме.
Рыбакову уже было известно, что в «Коммерсбанке», помимо «Москвича», приобретенного для службы безопасности, числился черный «БМВ». Возможно, это была та самая машина, которую видели в день убийства Большакова. Конечно, самого банка уже не существовало, а на черных «БМВ» ездят все бандиты, хотя, по правде говоря, машина эта не самая скоростная и не самая комфортабельная. Но Рачинский и другие люди из окружения Крапивина наводили опера на мысль о группировке, которая унаследовала засветившуюся тачку.
Рыбаков и хирург Плужников стояли в углу больничного коридора. Возле палаты, где лежал раненый, прохаживался рослый охранник в коротковатом белом халате. Из седьмой палаты вышла группа врачей во главе с Зальцем.
— А в восьмой у вас что? — начальственным тоном спросила высокая полная женщина лет тридцати пяти.
— Постоперационный под охраной, — отрапортовал главврач. — Разборка на Пресне.
— И как, выкарабкается? — поинтересовалась дама с подчеркнутым безразличием, но именно эта подчеркнутость насторожила Рыбакова.
— Куда он денется, — нехотя бросил Зальц и, заметив старлея, заговорил на непонятном медицинском языке.
Главврач распахнул стеклянную дверь, пропустил своих коллег вперед и, кивнув Рыбакову, скрылся в кабинете.
— Здрас… — запоздало поклонился опер и глянул на Плужникова: — Что за делегация, Георгий Анатольевич?
— Проверка, — процедил хирург и со злостью швырнул окурок в урну. — Сануправление Минздрава во главе с замначальницей. Делать им нечего! Проверяют, проверяют… А коснется снабжения — они в стороне. Все в «кремлевку» отдают да в «комки», а то и вовсе налево гонят. Вот где вам работы — непочатый край. Хотя… их и в «застольные» времена прихватить не могли.
— Что ж, при случае замолвлю словечко, — улыбнулся Рыбаков, устремившись за мрачным эскулапом вниз по лестнице. — Заместительница, видать, крутая баба?
— Круглова-то? О-о-о!.. Сейчас ей Генрих Матвеич фужер
«Наполеона» непременно пожертвует. Да и из пищеблока без сумки не уйдет. Нас еще Бог миловал, они с Зальцем учились в одно время.
В вестибюле сыщик и врач распрощались.
— Спасибо, Георгий Анатольевич, — сказал Рыбаков и протянул доктору руку. — Значит, я жду звонка?
— Обязательно. Как только придет в себя и начнет соображать.
У выхода опер задержался.
— Как, вы сказали, эту Круглову зовут? — вдруг спросил он.
— Татьяна Валентиновна. А что, знакомы с ней?
— Да нет, понравилась. Крупная фигура. Люблю крупных. Плужников рассмеялся, шутливо погрозил пальцем.
— Впрочем, она, кажется, разведена, — крикнул вдогонку.
Рыбаков вышел в пасмурный морозный день, дошел до стоянки, сел в давно не мытые «Жигули».
Свидание с Рачинским снова откладывалось на неопределенное время, хотя полагаться на то, что он даст исчерпывающие сведения о Кныхе, не приходилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80