— Это ты чудак, — ответил он. — При чем тут логика? Конечно, я знаю, что делать такие вещи с детьми — преступление. Знаю, что люди, которые это делают, — негодяи. Поэтому я охотно сдам их, пускай сидят, они это заслужили. Но смотреть эти фильмы мне лично необходимо. Именно потому что я не хочу этого делать в реальности. Ты как снимаешь напряжение?
— Ну, выпить могу, — признался слегка обескураженный ответом Вербин. — Спортом еще можно заняться. Всякие там тренажерные залы…
— Не знаю, как у тебя обстоит дело с тренажерными залами и с выпивкой, — сказал Поликарпов, — а для меня единственный способ снять напряжение — это посмотреть такой вот фильмик. Понимаешь? Если напряжение не снимать, я за себя не ручаюсь. И когда я вижу такой фильм, то мне уже наплевать, какие преступники его сняли.
— Вот здесь, — сказала Марина, увидев поворот возле своего дома. — Дальше не надо, тут я сама дойду. Спасибо, — выдавила она из себя, еле сдерживая вновь возникшую в сердце холодную ярость. Она обрадовалась, когда Вербин решил отпустить его, но все же… С одной стороны — чудовище, пе-дофил, страшилка для нормальных людей. С другой стороны — несчастный человек с постыдным извращением.
— Я выйду с тобой, провожу, — сказал Вербин, помрачневший после объяснений Поликарпова, и тоже вылез из машины.
— А что мне сказать Римме? — вдруг спросил Андрей.
— Скажи, что хочешь, — отозвался Вербин и отвернулся.
— А ты что скажешь?
— Я не говорю дома о своих служебных делах, — ответил Владимир, не глядя на сидящего за рулем. Повисла короткая пауза, после чего из салона машины донесся тихий смешок, и Поликарпов неуверенно произнес:
— Слушай, а ты неплохой мужик.
— Все, пока, холодно на улице. — Вербин захлопнул дверцу и взял Марину под руку:
— Пойдем, покажешь заодно, где тут твой дом. Сын-то заждался, небось. Или спит уже?
— Вот здесь я и живу, — сказала Марина, останавливаясь у своего подъезда и закидывая голову кверху, чтобы разглядеть, горит ли свет в окнах.
— Здесь и живешь? — машинально повторил за ней Вербин.
Выглядел он действительно плохо, да и чувствовал себя неважно. Пока беседовал с Поликарповым и ездил по городу, старался не думать о себе, а теперь, когда дела на сегодня закончились, накатила страшная усталость. Голова болела, в глазах прыгали мелкие зайчики, все тело ломило. Заметила это и Марина.
— Какой ты бледный, — сказала она. — И лицо какое-то перекошенное. Тебе далеко до дома ехать?
— За час доберусь, — мотнул головой Вербин, пытаясь хоть на время согнать с себя усталость и мобилизовать организм. Да и перед Мариной не хотелось выглядеть совсем уж раскисшим…
— Далеко, — заметила Марина, а потом, повинуясь внезапному импульсу, предложила:
— Хочешь, поднимемся ко мне? Я тебя с сыном познакомлю, он все равно, кажется, не спит. И ссадину уже давно пора перевязать.
— А ты умеешь? — усмехнулся майор, на что Марина даже слегка обиделась.
— Ну да, а как же, — сказала она. — В институте учили оказывать первую помощь. И пластырь у меня есть телесного цвета, я недавно купила. Со всем незаметно будет.
Вербин вдруг представил, как сейчас откажется и потащится домой через весь город. Ему будет холодно, тоскливо и одиноко. А когда приедет домой, то ощутит себя еще более одиноким. Нужно будет еще разговаривать о чем-нибудь с Риммой, а сегодня ему этого уж совсем не хотелось.
«А если я приеду попозже, — мелькнула спасительная мысль, — то у нее хватит ума лечь спать и не ждать меня. Это будет великолепно».
— Так пойдем? — повторила свое приглашение Марина, и он, кивнув в ответ, последовал за ней к парадному. Повозившись с кодовым замком, она наконец отперла его, и они стали подниматься по лестнице.
— А знаешь, — вдруг сказала Марина, решившись заговорить на до сих пор волновавшую ее тему, — по-моему, ты правильно сделал, что отпустил Поликарпова.
— Ты ему, оказывается, сочувствовала, — промычал Вербин, с трудом поднимаясь по ступенькам и волоча ноги. — Вот уж не подумал бы, что ты сочувствуешь извращенцам. По тебе не скажешь.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, — заметила Марина. — Да, он извращенец, но он скорее несчастный человек, чем преступник. Мне почему-то кажется, что он говорит правду, когда уверяет нас в том, что в реальной жизни никогда себе ничего не позволял и не позволит. И ты ведь тоже ему поверил?
Вербин остановился на несколько секунд на лестничной площадке, переводя дух.
— Я поверил, потому и решил отпустить, — сказал он. — Кроме того, как ты должна сама понимать, У нас не было никаких законных оснований для ареста. При нем оказались запрещенные кассеты, изготовленные преступниками. Для прокуратуры это не основание. Но вот что плохо: он ведь напоследок предупредил нас, что не станет совершать ничего предосудительного с детьми в реальной жизни, но лишь при одном условии. А именно…
— Да, я помню — перебила его Марина. — При условии, что будет и впредь иметь возможность смотреть фильмы про это. А мы как раз собираемся прихлопнуть эту фирму. И фильмов таких больше не будет. И тогда Поликарпову придется все-таки лечиться.
Майор печально усмехнулся:
— Мы прихлопнем десяток таких фирм и фирмочек, а на их месте немедленно возникнут новые. Так что фильмов для Поликарпова и ему подобных всегда будет достаточно. В этом и заключается рутинность нашей работы.
Он вздохнул и подумал о том, что уже давно собирался сказать это новой сотруднице. Чтобы у нее не было иллюзий. Милицейская работа — это процесс, а не результат. Не стоит растравлять себя пустыми надеждами. Ты будешь всю жизнь искоренять преступность, ловить и сажать, а преступность будет так же методично возрождаться, как феникс из пепла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97