Он закрывался там с наступлением ночи и нередко выбирался оттуда лишь после восхода солнца.
Ни в одном другом месте он не чувствовал себя так спокойно, как в этой комнате — в сумраке, слегка подкрашенном красным светом, и в тишине, похожей на тишину склепа.
В дневное время Вольман отправлялся на заработки, занимаясь частной практикой фотографа. Он сотрудничал с рядом популярных изданий, поставляя им фотоматериалы. Это приносило приличные деньги. Иногда он целыми днями бродил по Берлину и его окрестностям в поисках сюжета. На одном его плече висела тяжелая прямоугольная сумка с никелированными застежками, а на шее болтались три фотоаппарата, всегда готовые к работе. Бесстрастный по натуре, Вольман, как ни странно, специализировался на сюжетной съемке людей и животных. Его снимки были полны динамики и ценились довольно высоко. Ребенок, скармливающий эскимо тюленю в Тиргартене, пожилая дама, бранящая уличных художников-модернистов, победительница конкурса красоты, окруженная восторженными поклонниками, — всё это было среди его работ.
Но у него существовали и другие интересы. Надо отметить, что у него были несколько странные сексуальные наклонности. Потакая своим необычным желаниям, он сблизился с воротилами порнобизнеса, которые время от времени звонили ему по телефону, сообщая лишь время и место, куда Вольман должен был прибыть со своей аппаратурой. Он сделал несколько снимков вакханалий для содержателей борделей из различных концов Европы, и они щедро оплатили его труд. Но такая работа доставляла ему мало удовольствия. Он предпочитал снимать одиночек, особо изощренных в своем деле.
Только что сделанные работы висели на бельевой веревке, которую Вольман приспособил для сушки снимков. Очередной объект фотосъемки звали Гретой. Она имела пышные формы, но по своему безразличию ничем не отличалась от множества моделей, с которыми приходилось работать Вольману. Такое поведение среди женщин её сорта было вполне оправдано: пройдет ещё несколько лет, тело её потеряет свою фотогеничность, и если она не успеет выйти замуж, то рискует остаться без средств к существованию.
Работа с ней была изнурительна. Грета не имела ни капли юмора, и согнать с её лица маску скуки казалось практически невозможным. Вольман отснял четыре цветных и одну черно-белую пленку, где Грета была изображена в крайне свободных позах, что могло привлечь особо искушенного заказчика. Проявитель заканчивался, а это всегда раздражало Вольмана. Но сейчас он просто пришел в ярость. Громко ругаясь, он стал переливать раствор в кювету и не услышал, как в коридоре прозвенел звонок.
Он был поглощен работой, когда дверь фотолаборатории распахнулась, заполняя темное помещение лимонно-желтым светом. В замешательстве он даже забыл, что строго-настрого запретил кому-либо заходить сюда, и, более того, он просто никого не ждал в этот день. Вольман сделал два машинальных шага и остановился на пороге, оперевшись рукой о косяк.
Нежданный гость поздоровался по-немецки с легким акцентом, и Гюнтер, не задумываясь, ответил на приветствие. Он был крайне смущен внезапным вторжением незнакомца, и от этого мысли его путались. Ему даже не пришло в голову спросить пришельца, кто он такой и как проник в квартиру.
На незнакомце был серый старомодный габардиновый плащ, усыпанный темными точками, что говорило о том, что на улице шел дождь. Человек был высок ростом и довольно худ. Его лицо озарилось улыбкой, а рука скользнула в карман плаща. Вольман похолодел, когда гость извлек из кармана черный с голубоватым отливом пистолет 22-го калибра. Фотограф стал пятиться в глубину лаборатории.
Словно опытный игрок, неторопливо намазывающий мелом кий, посетитель достал из другого кармана небольшой блестящий цилиндр.
Широко раскрытыми глазами Вольман наблюдал за манипуляциями незнакомца. Фотограф вцепился в край стола, на котором были расставлены кюветы с растворами, ноги его налились свинцом, и если бы сейчас ему представилась возможность бежать, то он не смог бы сделать и двух шагов.
Тем временем убийца аккуратно приладил глушитель и небрежно направил пистолет на Вольмана. Не говоря ни слова, незнакомец водил стволом, словно примеряясь, в какую часть тела всадить пулю.
Вольман ничего не услышал. Пуля попала в него одновременно с тем, как прозвучал хлопок выстрела. Она вонзилась в переносицу, чуть ближе к правому глазу. Несчастный фотограф рухнул на пол, на лице его застыла смесь упрямого непонимания и животного ужаса. Убийца выстрелил еще два раза в голову жертвы, но Гюнтеру Вольману было уже все равно.
Гость отделил глушитель от пистолета и засунул все это обратно в карманы своего плаща.
Сохраняя абсолютное спокойствие, он достал из внутреннего кармана конверт и положил его на крышку орехового бюро Вольмана. Выдвинув ящики, он стал рыться в папках и упаковках фотобумаг, пока не нашел то, что искал. На самом дне одного из ящиков лежала сиреневая папка с неразборчивыми каракулями на корешке. Пришелец уверенно развязал тесемки и, выудив из папки три фотоснимка, вложил их в конверт, заранее надписанный. Он аккуратно заклеил конверт и затем, уложив папку обратно в ящик, закрыл кабинет и, держа конверт в руке, направился к выходу.
Перед самой дверью он остановился, огляделся и, выключив свет, вышел. Спустившись на лифте вниз, незнакомец еще раз проверил адрес и бросил конверт в ящик, висевший на соседнем доме.
Завтра утром три фотоснимка с изображенным на них Дэвидом Андерсоном отправятся в путь.
Адресатом на конверте значился Ральф Коллингсуорт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73