Коллингсуорт, умудренный долгими годами службы в разведуправлении, массой рядовых, ничем не примечательных заданий и командировок, которые больше походили на прогулки по этажам супермаркета и разглядывание витрин, нежели на деятельность служащего разведывательного управления США, ответил Маклинтоку, не дожидаясь, пока тот задаст вопрос вслух:
— Я не имею ни малейшего понятия, где эти молодчики, но тем не менее не вижу повода для беспокойства. Терпение — вот наш козырь. Это как если бы вы встречали тетушку Милли на железнодорожной станции. Иногда поезд задерживается. Так что вооружитесь терпением и возвращайтесь в свою машину — двух агентов ЦРУ вполне достаточно для развлечения этого толстого джентльмена. — Коллингсуорт небрежным жестом указал на болгарина. Тот нервно осклабился.
Элбрайт хотел что-то сказать, но, взглянув на своего наставника, промолчал. Коллингсуорт имел весьма раздраженный вид, а его легковоспламеняющийся характер был хорошо известен всему персоналу Берлинского отделения. Ходили даже слухи, что веди он себя более сдержанно, его продвижение по службе было бы гораздо стремительнее.
Маклинток выбрался из машины и закрыл за собой дверь настолько осторожно, что замок даже не сработал. Элбрайту пришлось заново открыть дверь и с силой захлопнуть. В этот момент в лобовое стекло их "бьюика" уперся размытый дождем свет автомобильных фар с противоположного берега. Элбрайт остановил стеклоочистители и попытался разглядеть, что творилось по ту сторону реки. Фары моргнули поочередно, известив о том, что кто-то вышел из автомашины и направляется к мосту.
— Вперед! — отрывисто скомандовал Коллингсуорт, оживая впервые за все утро. Он открыл дверь, поставил ногу в лакированном ботинке в жидкую грязь и жестом приказал болгарину следовать за ним. Тот не торопясь выбрался из машины, и Элбрайт заметил большие капли, покрывавшие лоб толстяка. То не были капли дождя. Элбрайт выпрыгнул наружу, толкнул ногой дверь и присоединился к остальным.
Почти одновременно хлопнули двери других машин, и две группы по три человека, ежась от холода и сырости, поплелись вслед за первой троицей.
— Все готовы? — гаркнул Коллингсуорт. В ответ раздалось невнятное мычание. — Ну тогда идемте заберем нашего Икара.
Он энергично зашагал к мосту, на всякий случай нащупав в кармане пальто свой пистолет и сняв его с предохранителя. Остальные восемь человек выстроились цепочкой ему в затылок.
В голову Элбрайта закралась мысль, что сия процессия, должно быть, имела крайне идиотский вид: девять клоунов, разыгрывающих пародию на политический детектив. Шли молча. Трое болгар семенили, растерянно озираясь по сторонам, будто бы стараясь понадежнее упрятать в свою память последние виды "западного разнообразия", надолго, а может быть и навсегда возвращаясь в стан всеобщего равенства.
С другого конца моста им навстречу двинулась группа, примерно равная по численности компании Коллингсуорта. Элбрайт знал, что где-то в центре встречной процессии находился Дэвид Андерсон, преодолевающий последнюю сотню шагов к свободе после четырех лет заключения. Андерсон был летчиком, по слухам завербованным в частном порядке, но на самом деле являвшимся агентом по контракту и состоявшим в штате разведуправления. SR-71, пилотируемый Андерсоном, был сбит над советской территорией во время выполнения спецзадания, а катапультировавшего пилота захватили в плен, когда он приземлился на украинском кукурузном поле. С тех пор в течение четырех лет о нем ничего не было слышно. Разумеется, ходили всевозможные слухи, а советская контрразведка даже заявила, что самолет Андерсона захвачен целым и невредимым, но доказательств не последовало, и заявление не было принято всерьёз. В отличие от случая с Генри Пауэрсом, обломки самолета которого экспонировались для всеобщего обозрения, в данной ситуации не было никаких оснований полагать, что русским досталось нечто более значительное, чем обгоревшие останки SR-71. Скорее всего, перед тем как катапультировать, пилот успел включить режим самоуничтожения машины.
Элбрайта поражали такие, как Андерсон, гоняющие свои самолеты на немыслимой высоте с умопомрачительной скоростью через тысячи миль чужих территорий. Вероятно, это были люди иной закваски. Рядовому сотруднику Агентства ЦРУ по должности, а может быть и по возрасту, трудно было представить их характер.
Американская делегация достигла середины моста первой. Трое болгар сбились в кучку, перешептываясь на своем родном языке. Элбрайт не понял ни слова из их разговора, но по тону догадался, что эти люди чем-то сильно обеспокоены. И неудивительно. Советские органы безопасности были хорошо известны тем, что, зачастую, всю вину провала перекладывали на многострадальные плечи своих агентов, и наказание в таких случаях было прямо пропорционально размеру неудачи, о чем болгары, вероятно, знали лучше, чем Элбрайт.
КГБ контролировал все сферы деятельности военных и политических организаций в СССР. Даже служба космического шпионажа, формально подчиняющаяся только Министерству внутренних дел и правительству, фактически действовала по указке Комитета Государственной Безопасности. Его сотрудники были невидимы, пока их дела шли хорошо. Но, как только что-нибудь случалось, откуда ни возьмись появлялись рослые молодцы в штатском сродни тем, что приближались к группе Коллингсуорта.
С подчиненными и насильно завербованными агентами они всегда обращались властно и высокомерно, как с прислугой, не принимая возражений. КГБ широко использовал чехов, болгар и восточных немцев в особо рискованных и вероломных операциях, когда обнаружение связи с Москвой было крайне нежелательно, например при покушении на Папу Иоанна Павла Второго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73