Вместо ответа гости неловко отвели глаза и уставились в пол. Шериф продолжал:— Лично я работаю по двадцать часов в сутки. Ежедневно, кроме тех редких дней, когда мы с Долли ездим расслабиться в Лос-Анджелес: выпить, может, даже больше, чем нужно, поразвлечься со знакомыми и друзьями.Шериф задумчиво рассматривал сигару и после непродолжительного молчания добавил:— Значит, вы считаете, что это Мак Болан прикончил ту падаль, что сейчас валяется у нас в морге?Браддок почувствовал себя несколько неуютно и заерзал задом по столу.— Неделю назад мы разослали циркуляр по делу Болана. Мы рассчитываем на сотрудничество и помощь полиции всех графств вокруг Лос-Анджелеса. Если бы вы еще вчера вечером сообщили о происшествии, то мы на несколько часов были бы ближе к Болану, Чингиз.Упрек, прозвучавший в словах Браддока, Канн пропустил мимо ушей.— Вчера я как раз отдыхал в Лос-Анджелесе, — объяснил он. А что касается происшествия, то дежурный не усмотрел никакой надобности сообщать о нем в ваше управление.Шериф откусил кончик сигары и, положив ее на стол, задумчиво стал жевать табак.— Кроме того, происшедшее не входит в мою юрисдикцию. Все случилось, как вы знаете, за городом. В трех километрах отсюда.Браддок бросил отчаянный взгляд на своего молодого помощника и сказал:— Позвольте мне привезти сюда мою группу, Чингиз.Выдержав паузу, Канн ответил:— Согласен. Но с одним условием.— Каким?— Вы не перевернете город вверх дном. Поддержание порядка — это мое дело. Вам нужен Болан? Очень хорошо. Ищите его, если получится. Но не нарушайте покой моего города и не беспокойте его граждан.— Договорились, — пробурчал капитан. — Это само собой разумеется.— Вы приведете сюда всех ваших людей, чтобы мои парни знали их в лицо.Браддок согласно кивнул.— И чтоб никаких полицейских машин, никаких агентов в форме. А главное — вы работаете спокойно... очень спокойно.Браддок вздохнул и взглянул на Лайонса.— Надеюсь, мы сможем выполнить ваши условия.Канн выплюнул на ладонь изжеванный кончик сигары и вопрошающе посмотрел на коллегу из Лос-Анджелеса.— Что вы хотите этим сказать?— А то, что каждый раз, когда мы выходим на след Болана, мы натыкаемся на целую свору наемных убийц из мафии.— Я не желаю даже слышать о стрельбе на улицах, Браддок, — холодно заявил Канн.— Мы тоже, — парировал капитан.Он со вздохом сполз со стола и направился к телефону.— Я могу позвонить?— Через коммутатор.— Что?— Звоните через коммутатор. Минута разговора с Лос-Анджелесом стоит сорок пять центов.Щеки капитана побагровели. Лайонс попытался скрыть улыбку и стал шарить по карманам в поисках сигарет. Он подмигнул шерифу Канну и прикурил, пока Браддок яростно накручивал диск телефонного аппарата.— А вы-то что помалкиваете? — Канн взялся за сержанта.Карл выпустил тонкую струйку дыма и, улыбнувшись, ответил:— Нечего сказать, сэр.Он молча провел пальцем по горлу, показал глазами на Браддока и снова подмигнул шерифу.Шериф совершенно серьезно ответил ему тем же и снова впился в сигару. Молодой сержант нравился ему, но этот Браддок... Канн плевать хотел на сорок пять центов, и сержант явно заметил это. Видимо, и для Браддока тут не было большого секрета, об этом красноречиво свидетельствовал необычный цвет его лица. Большой Тим понял, что хозяйничать по своему усмотрению в городе Канн не позволит.Совсем другая мысль не давала покоя Канну. Если Палач прибыл в его город, то у него была для этого только одна серьезная причина... и одно-единственное место, которое могло представлять для него интерес. Этого шишка из Лос-Анджелеса не знала, но он, Чингиз Канн, догадывался. К тому же ему нравилось мирное равновесие сил, собравшихся в городе. И он уже принял решение во что бы то ни стало сохранить его. Глава 7 Для Лу Пена, прозванного в детстве Скрюи Луи, единственной семьей всегда была и осталась Коза Ностра. Он родился в начале двадцатых годов в восточном Гарлеме и, поскольку мать его умирала от туберкулеза, а папаша-каторжник плевать хотел на свое чадо, ему пришлось выкручиваться самостоятельно. Пока горе-отец тянул очередной срок, а мать выплевывала с кровью последние куски легких, Луи жил своей собственной жизнью: ел там, где угощали, спал там, где стелили. Мальчишка научился жить на улице и с благодарностью принимать любые крохи, которые время от времени ему перепадали. В его родном квартале, как в невообразимом котле, варились вместе итальянцы, евреи, ирландцы. Раздоры и конфликты возникали ежеминутно, но малыш Луи не разбирался тогда в этнических тонкостях. Он с одинаковым удовольствием поглощал и фаршированную рыбу, и итальянскую лапшу, а когда удавалось отведать ирландское рагу, этот день превращался для него в настоящий праздник. Жизнь Пена резко изменилась, когда из Италии приехала племянница его покойной матери. От тети Марии, которой самой исполнилось всего лишь двадцать два года, Лу узнал о своих неаполитанских корнях и проникся чувством великой гордости за своих доблестных предков. Тетка заставила его ходить в школу. Сначала учеба давалась мальчику с трудом, но постепенно Лу втянулся и с восторгом окунулся в мир знаний. К сожалению, через шесть лет Мария сошлась с одним из членов шайки, известной под названием "Налетчики со 108-й улицы". Вместе с ней Луи попал в совершенно новую, необычную среду. Без ведома Марии Пена бросил школу — ему было уже четырнадцать лет — и с разрешения Джонни Саччитоне, любовника Марии, стал участвовать в набегах шайки.Именно в это самое время разразились знаменитые гангстерские войны и завязались гнуснейшие интриги заправил преступного мира, в результате чего окончательно сформировались семейства Коза Ностры и состоялся раздел сфер влияния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46