Взгляд президента метнулся с одного лица на другое, возвратился и снова перенесся на то лицо, которое почему-то дольше другого задержало взгляд главы государства.
-- Сопротивлялись? -- спросил он и отвел глаза.
-- Вовремя пресекли, товарищ президент, -- ответил полковник. -- У них здесь целый арсенал, вплоть до противотанковых гранатометов. Этот чернявый, с усами, похож на нацмена, возможно, прикатил из Чечни.
-- Извините, товарищ полковник, -- обратился к Трубину капитан Недошивин, -- этот парень чистокровный русак...
Трубин удивленно вздернул бровь, на лице появилось недоумение и, не сказав ни слова, он отошел от "шевроле".
"Где я мог видеть это лицо? Неужели это тот самый парень, который в дни августовского переворота, на митинге, закрывал меня бронещитом? Усы, черные брови, под нижней губой шрам...Прошло почти десять лет, а как будто все было вчера..." -- президент ужаснулся быстротечности времени.
И когда две томительные для окружения президента минуты заканчивались, все, кто стоял возле раскрытых дверей "шевроле", вздрогнули. У того, который лежал у стенки, вдруг высоко поднялась грудь и из легких вырвался шумный выдох. Бесцветные, утонченные печатью смерти губы внятно произнесли: "Брат, выходи, приехали..." Голова Димки отвалилась набок, рука, ранее согнутая в локте, упала на скомканный брезент, пальцы разжались...
... Возвращаясь к машине, президент мучительно пытался что-то вспомнить, от напряжения даже заломило в висках, а под теплым на волчьем меху пальто, змейкой сквозанул холод. И уже садясь в машину, он на мгновение задержался и, подняв лицо к полковнику, сказал:
-- Валерий Александрович, завтра доложите мне -- кто, что... Словом, я хочу знать, что это были за люди и с какой целью они здесь оказались...
Полковник молча кивнул и помог шефу занести ногу в теплый, пахнущий французским одеколоном салон броневика.
Тревожная заминка была благополучно разрешена и кортеж, посверкивая лаком и никелем, продолжил путь, и через четыре минуты въехал в ворота резиденции. А там, где только что находились машины президентского каравана, остались на снегу многочисленные следы несбитых каблуков и множество окурков...
Люди, оставшиеся у "шевроле", занялись рутинной работой. Проводник-кинолог, обнаружив в машине бутылку со спиртом, сделал два осторожных глотка и, кашлянув, изрек: "Слышь, Джери, а почему бы нам не погреть душу?" Проводник погладил собаку по длинной морде и привязал поводок к бамперу. Овчарка беспокойно завертелась у ног человека, с языка у нее стекла струйка вязкой слюны, которая, упав на взбитый человеческими ногами снег, тут же превратилась в ледяную спицу.
Проводник залез в кабину и обследовал оба бардачка, повертел в руках мобильник, и, включив магнитофон, стал закуривать. Ему было хорошо, ибо песня, которую воспроизводила аудиокассета, была как будто про него:
И ефрейтор один,
Тоже мать вспоминал,
Среди черных осин
Все бойчее шагал.
Сухо щелкнул затвор,
Оглянулся зека,
"Сука!" -- выдохнул он
И взглянул в облака.
Из кузова раздался голос сержанта, делающего досмотр:
-- Капитан, как ты сказал зовут этого парня?
-- Шедов... Вернее, двойники Шедовы...Я вел их дело, когда на них делал наезд Клык...
Магнитофон между тем бездумно тревожил морозную тишину.
А вверху пустота,
Лишь вдали по кривой,
Покатилась звезда,
Покатилась звезда,
Словно в отпуск домой...
...Овчарка вдруг рванулась с поводка -- к машине направлялась оперативно-следственная группа. Снег под ногами хрустел и капитан, подойдя к кабине "шевроле", с раздражением выключил магнитофон.
-- Убери, сержант, бутылки и успокой собаку, -- сказал он проводнику, начинающему на глазах хмелеть.
Капитан поднял к небу глаза, восточная часть которого уже заметно посветлела, зато весь запад взъерошился крупными зеленоватыми звездами, не сулящими скорого рассвета...
Июня 2000 года.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56