Расколов побагровел, словно до инсульта остались считанные мгновения.
-- Закрой щель, -- сказал он, и притрись к тому, что я сейчас скажу...Вам с Арефьевым выделено господом Богом всего двадцать четыре часа, после чего вас ждут гробовая доска и вечное блаженство. Понял или повторить по-китайски?
Голощеков демонстративно, свободной рукой, вытащил из кармана мобильник и набрал номер Арефьева. Ответила Злата, голос расстроенный. Он не стал отключаться и громко, чтобы слышали все, сказал: "Злата, передай Герману Олеговичу, что мы заканчиваем визит к господину Расколову. Деньги вручили и, в принципе, нашли с ним общий язык..."
Голощеков, взглянув на Шедова, направился на выход. Однако самым опасным местом мог оказаться участок между крыльцом и воротами. Их свободно могли застрелить из любого окна, хотя и не без риска для тех, кто ждал их у калитки.
Шедов чувствовал, как у него под мышками текут струйки пота, а во рту -- ссыхается горячий песок. Он сглотнул горечь и бросил взгляд на здание, откуда только что они вышли. На фронтоне, украшенном лепниной, он прочитал год постройки особняка -- 1936.
Когда они уже вплотную подошли к калитке, за воротами послышался автомобильный сигнал. Створки кованных ворот медленно раздвинулись и на территорию въехал серебристый "ровер-800" типа "хэтчбек". Внимание Шедова вдруг привлек овал человеческого лица, мелькнувший в бликах затемненного лобового стекла. Шедов мог поклясться, что это лицо он раньше уже видел.
Едва они успели переступить порог калитки, как охранник в камуфляже с силой ее захлопнул. Такая бесцеремонность как бы лишний раз показывала бессилие расколовской челяди. Но буквально через секунду все это стало малозначительным: взрыв прогремел с такой силой, что чечевицеобразные плафоны светильников на столбах, подобно бабочкам, опали на землю, а бежавших к машине Голощекова с Шедовым бросило на землю и несколько метров волокло по выщербленному асфальту.
К ним подкатила "хонда" и выскочившие из нее Зинич с Брониславом помогли им подняться и залезть в машину.
Несмотря на переполох, у Шедова из головы не выходил тот самый искаженный стекольными бликами образ, который он увидел в машине, въезжающей в ворота расколовского особняка.. Отдышавшись и закурив сигарету, он рассказал Голощекову о своем смутном видении.
-- Как ни странно, то, что я там увидел, очень похоже на вашего финансиста... Гришу Коркина...
В салоне наступила навязчивая тишина. Несколько раз кашлянув в кулак, Голощеков сказал водителю:
-- Паша, сворачивай направо, заедем к нам в офис, а потом в Опалиху, к шефу, -- больше помощник не проронил ни слова.
В офис они направились с Зиничем. Последний остался внизу с охраной, а Голощеков поднялся на шестой этаж. Секретарша была на месте, и он у нее спросил -- когда она последний раз видела Коркина? Оказалось, что тот в последние дни на фирме не появлялся.
Голощеков подошел к двери кабинета финансиста и нажал на ручку. Дверь открылась. Его интересовали два верхних ящика в рабочем столе Коркина. Голощеков, усевшись в кресло, стал проводить им тщательную ревизию. Делал выписки и снова листал. Затем он достал с полки толстую папку, на которой было написано: "Бухгалтерский отчет за 1999 год". Особый интерес у него вызвали два неподшитых документа. И по мере того, как он углублялся в их изучение, на лице появлялись разного рода выражения -- от настороженности до глубокой растерянности.
Голощеков сделал звонок в Департамент лицензий при московской мэрии и, представившись помощником депутата Госдумы Кузьминой, занимающейся вопросами малого бизнеса, получил необходимую информацию.
После того как все бумаги легли на место, он попытался "порыться" в компьютере. Однако то, что он искал, требовало времени и большего опыта в поисках такого рода информатики. Вытащив из процессора дискету, и взяв из ящика стола четыре других, он вышел из кабинета.
Через тридцать минут они с Шедовым приехали в Опалиху. У Арефьева только что побывал врач -- не ободривший и не открывший всей правды о его роковой болезни. Однако после ухода Камчадалова, он поднялся с постели и облачился в свой старый махровый халат. Дренаж, по-прежнему присосавшийся к правому боку, заставлял его осторожно передвигаться и не делать резких движений.
Когда Голощеков с Шедовым вошли в дом, лицо Арефьева просветлело. Злата постаралась: на столе задымились глиняные горшочки с чахохбили, на большом блюде аппетитно розовели тонко нарезанные ломтики лососины с хреном и оливками. Глаз радовала гора фруктов, возвышающаяся на большом фарфоровом блюде. Когда все уселись за стол, хозяин сказал:
-- На девятнадцать часов у меня назначена встреча с членами координационного Совета, а сейчас рассказывайте, как вас встретил Расколов...
После того как фабула визита к Расколову была изложена, Арефьев резюмировал:
-- Нам, наверное, легче договориться с Генеральной прокуратурой, чем с этим грязным субъектом.
Голощеков смотрел на шефа и заранее жалел его. Он понимал, как больно ударит по нему вероломство Коркина.
Помощник переглянулся с Шедовым, словно советуясь -- сейчас начинать неприятный разговор или отложить до утра? Шедов опустил голову и Голощеков, внутренне собравшись, начал говорить:
-- Скверные вести, Герман Олегович...Как бы это сказать...
-- Прямо и руби. Что там у тебя стряслось?
-- К сожалению, у нас...Подставил фирму не Вахитов, грех на Коркине...
Арефьев беззвучно положил вилку на скатерть, продолжая держать в другой руке длинный с серебряной ручкой нож.
-- Повтори, что ты сказал, -- за столом наступил ледниковый период.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56