Из-за какого-то пустяка Игорь схамил Лельке и та, психанув, хлопнула дверью. И пока Татьяна готовила на кухне салат, он бросил в ее фужер таблетку севредола и отнес шампанское на кухню. Как змей-искуситель стоял у нее над душой, пока она не выпила вино до дна.Менее чем через пять минут у нее начались в мозгах какие-то жуткие завихрения. Первое впечатление, будто она парит над землей. Кругом, насколько хватает взгляда, зеленые перекаты, бескрайние зеленые поля, по которым вразброс расходятся желтого цвета дороги. Светло, просторно, радостно. И она вдруг почувствовала себя гигантской стрекозой. Затем ее сознание претерпело удивительно приятный скачок в теплый бассейн, где полно обнаженных мужчин, один к одному похожих на Ройтса. Все они возбуждены и каждый из них стремится что-то вложить ей в рот. Ей хорошо, страшно, стыдно. Она переживает неведомое ранее состояние — ей хочется быть бесстыдной и она начинает делать судорожные движения губами, словно ребенок, прильнувший к материнской груди. И по мере того, как она делала такие движения, к горлу подступал удушающий комок. Она рефлекторно, сглотнув, мертвой хваткой сцепила зубы и в этот момент услышала душераздирающий крик. Это кричала стая обезьян, которые вдруг предстали перед ней на огромном зеленом дереве. Открыв корытообразные рты, они визжали и визг этот ломился в ее ушные перепонки и, кажется, доставал до самых заветных глубин мозга.Ее начало рвать и опять же примерещилось в гипертрофированном виде, как будто из нее извергаются водопады и нет сил их остановить.Татьяна открыла глаза и сквозь мутную пелену разглядела Ройтса, который носовым платком промокал окровавленный пенис. Когда пелена немного спала и в ушах затих бурильный звук, она услышала его надсадный голос: «Если будет заражение, я тебя, гадина, убью…»Она приподнялась с ковра и пошла, вернее, поползла на четвереньках в ванную. И там, свесившись через край ванны, начала разгружаться. Из нее нескончаемым потоком вырывалась одна желчь. И по мере того как возвращалось к ней сознание, до нее стал доходить смысл недавних галлюцинаций.Она взяла с полки тюбик зубной пасты и выдавила себе в рот половину его содержимого. Никак не могла очиститься. Она силилась не допустить какую-то нежелательную мысль, но та назойливо, агрессивно к ней пробивалась.К приходу Пуглова травмированный Ройтс сбежал, а Татьяна, подавленная происшедшим, сидела на полу ванной и плакала. Она не сопротивлялась, когда Альфонс поднял ее на руки и отнес на диван. И не слышала, как он говорил:— Дуреха, не умеешь пить, не пей, — он гладил ее по лицу, по груди и, просунув руку под блузку, начал массировать сосок. Делал он это ненавязчиво, у него были теплые пальцы, а в ее еще неокрепшем сознании, эти движения напоминали прикосновения материнских рук. И она заснула. Когда проснулась, первой мыслью было броситься на балкон и сигануть с девятого этажа вниз.Она увидела у щеки кулончик, он был желтоватого цвета и прозрачный, словно березовый сок. Она прижала его к губам и снова погрузилась в видения.Теперь она себя увидела в каком-то старом, до предела захламленном доме и до предела одиноком. Космическая тоска обуяла ее сознание и, хотя она как будто бы знала, что находится во сне, однако освободиться от него она никак не могла.Альфонс, глядя на нее и на лежащий на подушке кулончик, думал о Рощинском. Мысли были отрывочные, холостые, ни к чему не обязывающие, но каким-то образом тонко соприкасающиеся с тем, что говорил о Рощинском Ройтс. «Неужели он и впрямь золотой теленок?» — думал Пуглов, тут же переключившись на другое. Ему показалось, что губы у Татьяны слишком сухие — он встал и пошел на кухню за минералкой… Глава двенадцатая Рощинский ни на минуту не забывал о четверге, до которого оставалось чуть больше двух суток. После обеда, когда спала дневная духота, он отправился на вокзал, чтобы купить газету. Он миновал железнодорожные пути, и навстречу ему, приятно освежая лицо и грудь, неслись прохладные смерчики.Спустившись к самой реке, он уселся на большой горячий валун и стать наблюдать за мальками. Рыбки суетились возле самого галечного берега, тыркались рыльцами в золотистые песчинки и, удовлетворив любопытство, торпедами уплывали в глубь реки. На смену одним приплывали другие…Он вытащил из кармана монету и, подбросив ее, загадал: если выпадет решка — не надо ничего предпринимать, если орел — пойти на самые решительные меры. Умереть, но не дать вымогателям спуску. Крутанувшись на сыром песке, монета скатилась в воду и Рощинский, словно через увеличительное стекло, увидел свою судьбу. «Орел так орел», — сказал себе Толстяк и поднялся с валуна. Казалось, что с плеч свалился какой-то надсадный груз.Он уже прошел половину пути в сторону дома, когда его осенило изменить маршрут. Он направился в сторону торгового центра, в котором находилась библиотека.В читальном зале заказал военную энциклопедию, которую ему принесли буквально через пять минут. Открыл том на букве «р» — «ручная граната».Человеку, хоть и окончившему политехнический институт сорок лет назад, не трудно было разобраться, что есть такое стопорное кольцо предохранительной чеки, спусковой рычаг запала… Проще не бывает: прижми рычаг, выдерни кольцо и, не отпуская его, лови момент истины. Для Рощинского таким моментом должен стать контакт того, кто придет за деньгами в камеру хранения. «Чего я тушуюсь, ведь он меня не пожалеет, » — успокоил свою совесть Владимир Ефимович.Придя домой, он достал из-под крыльца гранату. В ней было не более трехсот граммов, но руку она оттягивала ощутимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61