Для белокожей самки она была очень даже недурна, но мертвенная бледность ее кожи и чрезмерная пышность округлостей вызывали у Чиуна брезгливость.
Лучшими женщинами на земле были кореянки.
Наутро, позавтракав горстью холодного риса, Чиун наведался к партизанам и, убедившись, что они снимаются с места, торопливо вернулся к лагерю Стокуэлла. Он не сомневался, что если враги собираются напасть, они скорее всего дождутся ночи, и все же счел нелишним заранее разведать путь, по которому будет двигаться экспедиция. При этом он намеревался оставаться незамеченным, не давая проводнику-малайцу заподозрить присутствие посторонних.
Когда враги нападут – если они вообще нападут, – Чиун будет рядом.
* * *
Отвратительные вонючие джунгли начинали тяготить Лай Ман Яо. Он и его солдаты двое суток дожидались прибытия американской экспедиции и вот теперь вынуждены тащиться черепашьим шагом, сопровождая янки на пути к безлюдному Тасик-Бера. Лай Яо с огромным удовольствием напал бы на путешественников и перебил бы их до последнего, разумеется, пощадив женщину, которая перед смертью могла бы позабавить его людей. Но шла война, и Лай Яо выполнял приказ командования. Поэтому он должен был подождать, пока круглоглазые не найдут то, что ищут.
Приказ Пекина был особенно строг в этой части. Преждевременное нападение могло погубить всю затею, и такой поступок рассматривался бы как предательство, заслуживающее высшей меры наказания.
В случае необходимости Лай Яо мог неделями жить, питаясь рыбой, рисом и сушеным мясом. Но еще до тех пор, когда ему осточертеет такое существование, его противники либо обнаружат искомое, либо откажутся от продолжения экспедиции, и тогда у Лай Яо появится повод расправиться с ними, каков бы ни был исход.
Разумеется, было бы куда лучше, если бы они нашли то, что искали, и, прежде чем погибнуть, передали находку в руки Лай Яо.
Да, так было бы лучше всего.
Лай Яо принадлежал к числу шести миллионов этнических китайцев, проживавших в Малайзии. Он знал свою родословную до тринадцатого колена и нипочем не согласился бы назваться малайцем. Он навсегда останется сыном Китая и, будучи преданным солдатом Поднебесной Империи, не подчинится никаким распоряжениям, кроме приказов из Пекина.
Шесть лет назад ему велели сколотить небольшой партизанский отряд, включив в него на равных правах коренных малайцев, и организовать народно-освободительное движение, которое должно было свергнуть конституционную монархию и проложить путь социалистическому режиму, созданному по подобию китайской модели. В Малайзии было немало людей, стремившихся уничтожить прогнившую, погрязшую в коррупции власть, заменив ее пропекинским правительством. Пусть коммунизм в России и ублюдочных странах Восточной Европы уже мертв, зато в Азии он продолжает процветать, и к его программе следует относиться с должным почтением.
Подобно многим иным поручениям Пекина, нынешнее задание содержало слишком много приказов и слишком мало информации. Лай Яо получил распоряжение дождаться американцев и получить некие сведения, которые ему должен был передать внедренный в экспедицию лазутчик. Далее эти сведения полагалось передать в Пекин, а круглоглазых уничтожить. Шпиона тоже нельзя было оставлять в живых; вместо китайского золота, которое он рассчитывал получить в награду, его ожидала расплата свинцом.
Жестокий безжалостный план не вызывал у Лай Яо иных чувств, кроме воодушевления. Он желал лишь, чтобы быстрее прошли дни ожидания и можно было расправиться с круглоглазыми. Охота за людьми всегда была и оставалась его любимым развлечением.
Проще всего было бы еще прошлой ночью взять лагерь в кольцо и исполосовать автоматным огнем палатки и их обитателей, не дав круглоглазым проснуться и сообразить, что происходит. С той же легкостью он мог бы захватить членов экспедиции и пытать их поодиночке до тех пор, пока не станет ясно, зачем они организовали эту жалкую экскурсию в район Тасик-Бера.
Американцы сумасшедшие, это всякий знает. Вместе с тем они хитры и коварны. Лай Яо отмахнулся от газетных статей о живых динозаврах, сочтя их прикрытием истинной цели путешествия, в чем бы она ни состояла. Хозяева Лай Яо никогда не делились сведениями с простыми солдатами. Им было достаточно того, что Лай в нужное время появится в нужном месте и выполнит порученную ему работу. Если он оплошает, его ожидает наказание. В случае удачи наградой ему будет моральное удовлетворение, которое сулил успех.
Порой, прежде чем погрузиться в ночной сон, Лай Яо думал, что ему ясны корыстные побуждения жителей Запада. Материальное благосостояние было наркотиком, чем-то вроде религии, но Лай понимал его притягательность. Деньги, дома, роскошные автомобили и женщины обладали непреодолимой властью над большинством людей, не знавших диалектики. Лай Яо впитал ее законы всем сердцем, но даже и ему были не чужды земные страсти.
А что, если он, раздобыв сведения, столь необходимые Пекину, воспользуется в собственных целях? Что тогда? Хозяева будут в ярости, но что они, в сущности, могут ему сделать? Убийцы, присланные из Китая, окажутся в Паханге чужаками, в то время как Лай Яо чувствовал себя здесь как рыба в воде. Он уничтожит преследователей или скроется от них – по собственному выбору. Набив карманы деньгами, Лай Яо сумеет удержать врагов на расстоянии.
Разумеется, предать Пекин означало бы предать народную революцию. Шесть последних лет – четверть своей жизни – Лай Ман Яо посвятил попыткам утвердить в Малайзии торжество коммунизма. Что ждет его, если он даст задний ход и, пусть с опозданием, отречется от председателя Мао и его учения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79