Похоже было, будто, не выражая этого прямо, Смит постоянно морально осуждал Римо. Но в чем же тут безнравственность, если именно Смит буквально выдернул Римо из нормальной жизни среднего американца и превратил в убийцу? Неужели нравственность это то мерило, с которым мы подходим только к поступкам других людей, а любые свои поступки оправдываем необходимостью?Чиун заметил озабоченный взгляд Римо и собрался заговорить, но тут раздалось царапанье в дверь ванной. Не сговариваясь, оба одновременно приняли решение не обращать на Тайрона внимания.— Ты обеспокоен, мой сын, потому что ты еще дитя.— Черт побери, Чиун, я не дитя! Я взрослый человек. И мне не нравится то, что творится вокруг. Смит заставляет меня гоняться за какими-то секретными штуковинами, а я... Меня все это просто больше не интересует.— Ты навсегда останешься ребенком, если будешь ожидать от людей, чтобы они были не тем, что они есть. Если ты идешь по лесу, то не станешь сердиться на дерево, которое растет у тебя на пути. Дерево в этом не виновато. Оно существует. И ты не станешь садиться перед ним на землю и поучать его. Ты просто проигнорируешь его. А если не сможешь его проигнорировать, ты его устранишь. Так же надо поступать с людьми. Все они в большинстве подобны деревьям. Они делают то, что они делают, потому что они такие, какие они есть.— И значит, я должен игнорировать тех, кого могу, а остальных устранять?— Теперь ты начинаешь видеть свет мудрости, — сказал Чиун и сложил перед собой руки движением, легким, как колыхание растения под водой.— Послушай, Чиун, мир, который ты мне даешь, — это мир без моральных принципов. Мир, где ничто не имеет значения, кроме умения держать локоть прямо, правильно дышать и правильно наносить удары. Ты освобождаешь меня от моральных принципов, и это делает меня счастливым. Смит подсовывает мне ночной горшок, полный дерьмовых моральных принципов, и меня от него тошнит. Но его мир мне нравится больше, чем твой.Чиун пожал плечами.— Это оттого, что ты не понимаешь истинного смысла моего мира. Я не предлагаю тебе мир, свободный от моральных принципов. Я даю тебе мир абсолютного соблюдения нравственных принципов, но единственный, чьи принципы ты можешь действительно контролировать, — это ты сам. Будь нравственным. Ничего более великого в жизни ты совершить не сможешь. — Он медленно развел руки, описав ими в воздухе круг. — Пытаться сделать нравственными других людей — это все равно что пытаться поджечь спичкой лед.Тайрон перестал скрестись.— Эй, когда вы меня отсюда выпустите? — раздался приглушенный голос.Римо посмотрел на запертую дверь ванной.— А он?— Он — то, что он есть, — сказал Чиун. — Конфетная обертка на тротуаре, апельсиновая кожура в мусорной куче... Человек, который вздумает заботиться обо всех на свете, навсегда по уши увязнет в проблемах.— Ты хочешь сказать, я должен его отпустить?— Я хочу сказать, ты должен делать то, что поможет тебе самому стать лучше, — ответил Чиун.— А как насчет того, который убил миссис Мюллер? Его тоже отпустить с миром?— Нет.— Почему нет?— Потому что он нужен тебе для восстановления мира в твоей душе. Поэтому ты должен найти его и поступить с ним так, как ты пожелаешь.— Это очень эгоистичный взгляд на жизнь, папочка. Скажи, разве тебе иногда не хочется избавить мир от всех дурных людей, от всего мусора, от всех скотов?— Нет, — сказал Чиун.— И никогда не хотелось?Чиун улыбнулся.— Конечно, хотелось. Я ведь тоже был когда-то ребенком, Римо. Глава 12 Когда Римо подъехал в такси к дому преподобного Уодсона, на мостовой и на тротуаре неистовствовала толпа, все хором скандировали: «Жес-токость! Вар-вар-ство!»Римо похлопал шофера по плечу и знаком показал, чтобы он остановился у обочины.— Жди меня здесь, — велел он.Шофер оглядел толпу в две сотни человек, бушующую на противоположной стороне улицы, и посмотрел на Римо.— Нет, парень, я тут не останусь. Мне не нравится эта банда. Если они меня засекут, то разделают, как селедку.— Я бы с удовольствием задержался и обсудил с тобой этот вопрос, — сказал Римо. — Но у меня нет времени. — Рука его скользнула вперед мимо шофера, выключила зажигание и выдернула ключ из гнезда на рулевой колонке все это одним ловким движением. — Жди. Запри двери, но жди. Я скоро вернусь.— Куда ты?— Туда, — Римо махнул рукой в сторону дома.— Ты не вернешься.Римо сунул ключи в карман брюк. Торопливо переходя улицу, он слышал, как у него за спиной щелкнули замки на всех четырех дверцах машины.Толпа бушевала, но запертые двери дома не позволяли проникнуть внутрь.В вестибюле швейцар в ливрее размахивал руками, пытаясь отогнать толпу.— Что тут происходит? — спросил Римо стоящего у края толпы молодого человека с обритой наголо головой и бандитской усатой рожей.Парень окинул Римо взглядом. Лицо его скривилось, и он с видимым отвращением отвернулся, не издав ни звука.— Давай попробуем еще раз, — самым любезным тоном произнес Римо. — Что тут происходит?И подкрепил свой вопрос, сжав правой рукой парню мышцы по обе стороны позвоночного столба, в нижней его части.От боли парень вытянулся и стал выше, чем был когда-либо в своей жизни.— Они уделали преподобного Уодсона.— Кто они?— Не знаю кто. Его враги. Враги народа. Угнетатели.— Что значит — уделали Уодсона?— Он мертвый. Они убили. Зарезали. Пусти, больно.Римо не пустил.— Так «они» это сделали?— Точно.— А эти люди чего хотят? Зачем они тут маршируют?— Они хотят справедливость.— Они думают, что справедливости можно добиться, распевая лозунги?Молодой человек попытался было пожать плечами. Ему показалось, что плечи его, поднимаясь, едва не отделились от позвоночника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53