..Кто-то шел по улице в их сторону. Трое мужчин. Все — чернокожие. Чернокожие молодые люди в небрежно нахлобученных шляпах, в туфлях на платформе и в брюках в обтяжку. Это что — те, кого она ждет?В десяти футах от машины черная троица остановилась, уставившись в ветровое стекло. Видно было плохо, и один из них наклонился пониже. Увидев светлые волосы Ингрид, он показал на нее остальным. Те двое тоже наклонились, всматриваясь. Они улыбнулись, и улыбки блеснули яркими солнечными лучами на их лицах цвета полуночи. Парни подтянули брюки и вразвалочку подошли к самой машине.Уходите, подумал преподобный Уодсон. Уходите, ради Бога, вас только не хватало! Но промолчал.Самый высокий из троих, на вид лет восемнадцати, постучал в окошко возле левого уха Ингрид.Она холодно взглянула в его сторону, потом приоткрыла окно.— Слушаю.— Заблудились, леди? Поможем, если заблудились.— Я не заблудилась. Спасибо.— А чего вы тут ждете? А? Чего?— Мне тут нравится.— Ждете мужчину? Не надо больше ждать. У вас теперь есть три мужчины.— Прекрасно, — сказала Ингрид. — Почему бы нам не назначить свидание где-нибудь рядом с вольером для обезьян в зоопарке?— Не надо ждать свиданий. Мы тут, и мы сейчас готовы. — Он обернулся к друзьям. — Мы готовы, а?Один кивнул, другой ответил:— Всегда готовы.— Приятно было побеседовать с вами, мальчики. Доброй вам ночи, — сказала Ингрид.— Подождите. Подождите минутку. Мы не мальчики. Нет-нет, не мальчики. Мы мужчины. Где вы видите мальчиков? Не надо называть нас мальчиками. Мы мужчины. Хотите посмотреть, какие мы большие мужчины, мы покажем.Рука его потянулась к ширинке.— Доставай, а я его оторву, — сказала Ингрид.— Доставай, — крикнул один из его друзей.— Ага, доставай, — поддакнул второй. — Она боится твою черную силу. Покажи ей башню черной силы.Тот, который вел переговоры с Ингрид, немного смутился и вновь посмотрел на нее.— Хотите увидеть?— Нет, — отказалась она. — Я хочу твои губы. Я хочу поцеловать твои большие красивые губы.Парень раздулся от важности и самодовольно ухмыльнулся.— Ну, леди-лисичка, тут проблем не будет.Он наклонился, придвинул лицо к самой машине и просунул губы сквозь приоткрытое всего на два дюйма окошко.Ингрид сунула дуло револьвера преподобного Уодсона прямо в раскрытые губы.— Ну, чернушка, пососи-ка вот это.Черный юноша отскочил в сторону.— Дрянь! — выругался он.— Рада познакомиться. Я — Ингрид.— Эта сука психованная, — сказал парень и плюнул, чтобы избавиться от вкуса револьверного дула во рту.— Эта — кто? — спросила Ингрид, направив дуло револьвера прямо парню в живот.— Извините, леди. Ладно, ребята, пошли отсюда. Да, мэм, мы уходим.— Вали, ниггер, — попрощалась Ингрид.Он отошел на шаг, дуло револьвера следило за каждым его движением.— Да, мэм, — пробормотал он. — Да, мэм.Затем, положив руку на плечо одному из друзей, он направился прочь, стараясь, чтобы его друг постоянно находился между ним и дулом револьвера.Ингрид закрыла окно. Преподобный Уодсон перевел дух. Они не заметили его, скорчившегося в темноте в глубине машины. Ингрид, похоже, не испытывала ни малейшего желания разговаривать, и Уодсон решил не втягивать ее в беседу.Так они молча прождали еще минут десять, и наконец Ингрид сказала.— Так. Можно идти.Когда преподобный Уодсон выходил из машины, она приказала:— Запри машину. Твои друзья могут вернуться и сожрут кожу с сидений, если двери будут не заперты.Подождав, пока он запрет дверь, она кивком головы велела ему идти вперед, а сама пошла следом, держа пальцы на красном рычажке черной коробочки.— Сюда, — сказала она, когда они подошли к трехэтажному каменному дому.Уодсон поднялся по лестнице на самый верх. На площадке была всего одна дверь, Ингрид втолкнула в нее Уодсона, и он оказался в огромном, по-спартански скудно обставленном помещении; там, на коричневом диване с цветочным узором, сидел Тони Спеск, он же — полковник Спасский, и читал журнал «Комментатор» На его бледном лице играла слабая улыбка Он кивнул Ингрид, а Уодсону велел сесть на стул напротив дивана.— Вы здесь, преподобный Уодсон, потому, что мы нуждаемся в ваших услугах.— Кто вы? — поинтересовался Уодсон.Спеск широко, во весь рот, ухмыльнулся:— Мы — те, кто держит в руках вашу жизнь. Больше вам знать не обязательно.Уодсона внезапно осенило.— Вы коммунисты? — спросил он.— Можно сказать и так, — ответил Спеск.— Я тоже коммунист, — заявил Уодсон.— Да? Правда?— Да. Я верю в равенство, равенство для всех. Всем все поровну. Никто не должен богатеть за счет бедных. Я верю в это.— Забавно, забавно, — сказал Спеск. Он поднялся с места и аккуратно положил журнал на один из подлокотников дивана. — А какова ваша точка зрения на философию Гегеля?— А? — не понял преподобный Уодсон.— Что вы думаете о Кронштадтском мятеже? — продолжал Спеск. — Ваше мнение о меньшевистском уклоне?— А?— Ну, разумеется, вы разделяете социалистическую теорию прибавочной стоимости и ее развитие в работах Белова?— А?— Надеюсь, — заключил Спеск, — что вы доживете до победы коммунизма, преподобный Уодсон. И на следующий же день вас отправят в поле собирать хлопок. Ингрид, позвоните и выясните, едет ли к нам еще один гость.Ингрид кивнула и вышла в другую комнату, поменьше, плотно затворив за собой дверь. Уодсон заметил, что черную коробочку она положила на подлокотник дивана рядом со Спеском. Наконец ему представился шанс. Блеснул свет в конце тоннеля.Едва дверь за Ингрид закрылась, он улыбнулся Спеску.— Это плохая женщина.— Да ну?— Да. Она расистка. Она ненавидит черных. Она жестока.— Вам просто не повезло, Уодсон. Ведь, по сравнению со мной, она почти что Альберт Швейцер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53