Может, это соседство сделает то, чего не добьешься уговорами, думал Чиун. Его сундуки поставили на кухне. Улучив момент, когда его ученик не мог их слышать, Чиун сказал Руби, что хотел бы, чтобы они с Римо родили мальчика. Чиун возьмет его себе, если ребенок родится здоровым. А семейство Гонзалесов пусть берет себе девочек.
Руби отвечала, что девочки предпочтительнее мальчиков, и обвиняла Чиуна в том, что его взгляды на женщин отстали от жизни.
— Теперь уже никто не считает, что женщины глупее мужчин, — сказала она. — Ты рассуждаешь как женоненавистник.
— Я по-прежнему считаю, что вода — мокрая, как бы ее ни называли, — упрямо сказал старец.
Чиуну потребовалось ровно тридцать две секунды, чтобы понять, что именно произошло в то злополучное утро. Он начал объяснять это Римо на корейском языке.
— Что он говорит? — спросила Руби.
— Он считает, что это был налет с целью захвата рабов, — ответил Римо.
— Люшен — раб?! — изумилась Руби. — Да он всю жизнь ничего не делал. И все остальные, кого увезли вместе с ним, точно такие же лодыри.
Чиун кивнул и опять заговорил по-корейски.
— Скажи ему, чтобы он прекратил говорить на этом смешном языке, — потребовала Руби.
— Он говорит, что ты сама смешная. Что у тебя смешной нос и глаза тоже. И ребенок у тебя будет самым безобразным на свете.
Руби повернулась к старцу.
— Я знаю, что ты говоришь по-английски. Почему бы тебе не объяснить все по-человечески?
— Ты — настоящий урод, — весело сказал Чиун.
Он не признался в том, что надеется получить от нее мальчика, более способного, чем Римо, потому, что Руби была умная, и это Чиуну нравилось. Если объединить внешность Римо и ее ум, можно надеяться на хороший результат. Он воспитает себе преемника без комплексов. Он не сказал и того, что вовсе не считает ее некрасивой. Это была своего рода игра: Чиун заметил, что, когда он обижает Руби, Римо берет ее сторону. И если обидеть ее как следует, то, может быть, удастся этим путем способствовать их сближению и рождению наследника Синанджу.
— Это был не просто рейд для захвата рабов, — уверенно сказал Чиун, — это была демонстрация силы.
— Вот видишь, — укорила его Руби. — Можешь ведь говорить нормально, когда захочешь.
— Она вовсе не урод, она даже симпатичная, — сказал Римо.
— Слишком тощая! — засмеялся Чиун.
— А ты, наверное, предпочитаешь жирных толстух из своей деревни. — Римо всерьез обиделся за Руби.
— Ты и сам не красавец, — сказала она Чиуну.
— Даже с грубиянами я стараюсь поддерживать разговор, достойный цивилизованных людей, — возразил Чиун. — А ты, девочка, переходишь на личности. В устах несимпатичной особы это особенно некрасиво. Но я не опущусь до склоки. Я понимаю, что у тебя и без того хватает проблем — с такой-то внешностью.
Римо немного придвинулся к Руби. Чиун в душе ликовал.
— Послушай, папочка, — сказал Римо. — Не будем переходить на личности, давай ближе к делу. Почему ты считаешь, что это была демонстрация?
Чиун удовлетворенно кивнул и повернулся к Руби.
— Ты хорошо разбираешь английскую речь, дитя?
— Да, а что? — спросила она, чувствуя подвох.
— Я вот все думаю, хорошо ли ты слышишь с этими наушниками на голове.
— У меня на голове только уши, — возразила девушка.
— Я тоже так сначала думал, — сказал старец. — Но потом пришел к выводу, что эти штуки слишком безобразны, чтобы быть ушными раковинами.
И уже другим тоном Чиун пояснил, что в древнее время существовал такой обычай: перед началом сражения делали набег на стан противника, чтобы захватить людей и показать, как легко они могут быть превращены в рабов. Эго деморализовывало вражеское войско.
— Не беспокойся ни о чем. — Теперь Чиун продолжал начатый с Руби разговор. — Я уже все обдумал: у вас с Римо родится сын что надо.
— Проклятье! — вскричала девушка. — Ведь мы говорим совсем о другом — о том, как спасти Люшена. А если тебе нужен ребенок, иди в приют. Там есть сотни детей, которых они отдают на воспитание.
— Но он не будет сыном Римо. Римо должен дать мне своего ребенка. Мальчика.
— Если ты хочешь договориться об этом со мной, сначала помоги освободить Люшена. Где его можно найти?
— Ты говорила, что у тебя много знакомых в этой части страны.
— Да.
Чиун остановился у висящей на стене карты Соединенных Штатов. Закрывавшее ее стекло пожелтело от дыма трубки миссис Гонзалес.
— Покажи мне места, где ты никого не знаешь, — потребовал Чиун.
— Вряд ли такие найдутся, — произнесла Руби, слегка поразмыслив.
— Подумай как следует.
— Но это глупо!
— Думай, тебе говорят! — прикрикнул Чиун.
Девушка начала водить пальцем по карте, показывая места, где жили ее знакомые, пока не наткнулась на территорию, где у нее не могло быть ни друзей, ни знакомых, ни просто людей, которые могли бы оказать ей услугу. От Чиуна не укрылись сомнения девушки.
— Что ты скажешь об этих местах? — спросил он.
— Пустой номер, — сказала Руби. — Сплошные сосновые леса. Там никто не живет, туда нет дороги.
Римо бросил на Чиуна многозначительный взгляд.
— Там ничего нет, — повторила Руби.
— Даже Римо и тот меня понял, — сказал Чиун.
— Мне нравятся твои оценки моего интеллекта, — насупился Римо. — Не исключено, что я — единственный здравомыслящий человек из нас троих и, может быть, именно поэтому кажусь вам безголовым чурбаном. Но я не намерен больше терпеть — всему есть предел.
Руби смутилась, а Чиун почувствовал себя задетым. Что он такого сделал? Он все время старается молчать, хотя его окружают далеко не идеальные люди: одни из них — туповатый белый, другая — мулатка, с кожей бледно-коричневого цвета и двумя кочанами брюссельской капусты вместо ушей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45