От ненависти спасения нет.— Никто не может чувствовать себя в безопасности, — произнес он вслух.— Что вы сказали, милый?Феррис ДОрр поднялся и выключил распылитель. Титан, едва начавший плавиться в своей отливке, тут же застыл.— Но эта деталь еще не закончена! — воскликнула Илза.— Закончено, все закончено, — твердо произнес Феррис ДОрр и столкнул распылитель с подставки. Тот с тихим стуком ударился об пол; трубка от удара погнулась. С одной стороны отскочила панель.— Эй, зачем вы это сделали?— Это, — с гордым видом заявил Феррис ДОрр, — мой исторический долг. Я еврей!— Ой, как нехорошо! — Илза скорчила гримасу. — А мы хотели сохранить вам жизнь. * * * Конрад Блутштурц был вне себя от ярости. Он попытался вскочить с операционного стола, а перепуганные доктора старались его удержать. Момент был критическим.— Герр фюрер, — умолял главный хирург, — возьмите себя в руки. Если это правда, мы бессильны помочь.— Он свихнулся, — простонала Илза, и слезы потекли у нее по щекам. — Я и представить себе не могла, что он выкинет такое! Разве я могла знать?!— Я должен встать на ноги. Должен ходить!— Возможно, мы сможем продолжить начатое, — сказал главный хирург. Позади него на щитах были приколоты чертежи нового Конрада Блутштурца. — Останавливаться нельзя — мы зашли слишком далеко, поэтому должны продолжать!— А я должен ходить!— Мы сейчас составим список всех незаконченных деталей, герр фюрер, — продолжал главный хирург. — В крайнем случае можно изготовить недостающие части из стали или алюминия. Основные детали уже изготовлены.— А ноги? — строго спросил Конрад Блутштурц. — Их сейчас как раз собирают.— Они уже готовы?— Почти. Давайте сначала прикрепим руку.— Заканчивайте скорее! А потом приведите его!— Кого его?— Этого предателя ДОрра!— Есть, — ответила Илза.Врачи ввели в кости левой руки и обеих ног Конрада Блутштурца титановые сочленения. Стальной протез валялся в углу, а вместо него прилаживали протез из голубоватого металла. На новой руке было пять пальцев и, что самое главное, знак принадлежности к человеческому роду — большой палец.— Не больно? — спросил врач.— Я переживаю второе рождение, — ответил Конрад Блутштурц, — а боль рождения — это счастье жизни. Ею нужно наслаждаться, а не терпеть.— Можно сделать общий наркоз, если местный недостаточно обезболивает.— Облегчение боли мне принесет лишь обретение ног. А полное избавление от нее я получу, лишь сдавив горло человека, из-за которого я оказался в подобном состоянии.Под дулом пистолета Илза ввела Ферриса ДОрра. Конрад Блутштурц задал ему всего один вопрос:— Зачем?— Моя мать — еврейка.— И из-за этого вам понадобилось лишать меня моей мечты?! Дурак! Я не хотел сделать вам ничего плохого!— Само ваше существование — вызов человечеству!— Идиот! У нацистов не было ненависти к евреям, как не было ее к кому-либо еще. Это была чистая политика, и евреев ненавидели как бы понарошку. Евреи стали просто козлом отпущения, чтобы Германия смогла победить инфляцию и пораженческие настроения после первой мировой войны. Если бы рейх победил, мы бы ликвидировали все концлагеря. В них бы не было необходимости. Мы бы простили всех евреев.— А кто бы простил вас? — спросил Феррис ДОрр.— И вы ставите на карту собственную жизнь, чтобы не повторилось истребление евреев? Я прав?— Да.— Илза, пусть он встанет на колени. Слева от меня.Илза заставила Ферриса встать на колени и за волосы оттянула голову назад, чтобы глаза оставались открытыми. Феррис ДОрр молча смотрел на руку из голубоватого металла, части которой он сам только что отлил.— Самыми трудными были первые годы, — выразительным голосом начал Конрад Блутштурц, и в его голосе прозвучала ненависть, словно отдаленные раскаты грома. — Я не мог двигаться и лежал в железном гробу, уставившись в потолок. Я мечтал умереть, но врачи не давали мне умереть. А после я и сам не хотел умирать. Я не умер, потому что хотел свершить возмездие! — Титановая рука сжалась в кулак. Затем кулак бесшумно разжался. Его почти человеческое движение отталкивало и притягивало одновременно — такое же чувство возникает, когда наблюдаешь за пауком, выпивающим соки из своей жертвы. — Я всю жизнь ждал этого момента, Харолд Смит, — произнес Конрад Блутштурц, глядя в потолок. Яркий свет операционных ламп падал на его бесформенное тело. — Илза, помести шею Смита в мою новую руку. Хочу испытать ее возможности.— Смита? — тупо переспросила Илза.— Нашего пленника.— А-а! — Илза послушно подтолкнула голову Ферриса ДОрра к операционному столу.Голубоватая рука с нечеловеческой силой вонзилась Феррису в шею. Он схватился руками за край операционного стола и попытался оттолкнуться, но не мог сдвинуться с места. Искусственная рука держала не только его шею и тело, но и самое жизнь. Спасения не было. Он начал задыхаться.— Ты думал, что сможешь уйти от меня, Харолд Смит? Нет? Конечно, ты думал, что я мертв!Лицо Ферриса стало красным; он уже не мог дышать.— Но я не умер. Да, я попал в ад, но остался жив. И жил лишь ради того, чтобы сжать твою шею моей единственной сильной рукой, Харолд Смит!Конрад Блутштурц говорил, не глядя на извивающегося в его руках человека, а уставившись в потолок, как привык в те дни, когда лежал неподвижно, подключенный к аппарату искусственного дыхания.Сначала Феррис ДОрр вцепился в операционный стол из твердой стали, но когда понял, что это не поможет, он ухватился за руку, жившую своей отдельной, бесчувственной жизнью, — за руку из титана, которую он сам несколько часов назад произвел. Он цеплялся за нее так же, как цеплялись за стены смертники в концентрационных лагерях, когда все двери и окна были замурованы, а из насадок для душа пускали газ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75