— Он смотрит телевизор, — нерешительно повторил Дубескьо.— Смотрит. Но он хороший мальчик, — сказал Скубичи в защиту своего племянника. — Дон Сальваторе, постарайтесь приобрести это удивительное изобретение. Но не за «солидную сумму». Пятьсот тысяч вполне достаточно для ученого. И когда вы пойдете к нему, возьмите с собой Артура Грассьоне. Он разбирается в телевизорах. — Скубичи посмотрел на Дубескьо. — Артур смотрит телевизор ради того, чтобы знать, что о нас говорят.— Понимаю, дон Пьетро, — кивнул Дубескьо.— А если ваш профессор откажется продать телевизор, Артур отберет его силой, — продолжал Скубичи, обращаясь к дону Сальваторе Маселло. — Затем он обвел взглядом присутствующих. — Все со мной согласны?Двадцать шесть человек молча кивнули.— Решено, — подытожил Скубичи. — Что у нас там дальше?И вот теперь дон Сальваторе Маселло направлялся в деловую часть на встречу с человеком, с которым он был когда-то знаком и которого невзлюбил с первого взгляда: с Артуром Грассьоне, главным громилой мафии.Сначала был кот Феликс. Им заменили Микки Мауса, которого не смогли выпустить из-за каких-то неожиданных неполадок в диснеевской студии. И выбор пал на кота.Если бы не эти неполадки, Микки Маус не только украшал бы афиши и циферблаты наручных часов (а на некоторых непристойных плакатах обнимая Минни Маус), но и был бы первой лентой национальной кинопромышленности на международной ярмарке в Нью-Йорке в 1939 году.Раздались восторженные ахи и охи, а затем все было благополучно забыто. Но девятнадцатилетний Артур Грассьоне запомнил это событие надолго. С тех пор он успел посмотреть множество незабываемых фильмов.Артур прошел путь от тридцатилетнего новобранца нью-йоркской мафии до пятидесятилетнего опытного волка. За это время он видел на телеэкране, помимо всевозможных шоу, казнь убийцы президента, подлинные кадры войны во Вьетнаме и первого человека на Луне.Телевидение было для Артура Грассьоне настоящей школой. Так, он узнал, что чернокожие всегда на вторых ролях, итальянцы — героические личности, толстяки играют комических персонажей, китайцы — шпионов, слуг, садовников, за исключением Чарли Чана, который на самом деле гаваец.И вот сейчас пятидесятилетний Артур Грассьоне смотрел очередную удивительную телепередачу, но отнюдь не был счастлив. Он наблюдал закрытие одного из подпольных предприятий дядюшки Пьетро.Грассьоне сидел, повернувшись спиной к Винсу Марино, своему главному подхалиму и лизоблюду, и, уставившись в огромный экран телевизора «Сони», слушал сообщение зеленоватого диктора о процедуре банкротства липовой фирмы в прокуратуре манхэттенского округа.Грассьоне повернулся к Марино и стукнул кулаком по огромному дубовому столу:— Как ты думаешь, 154 косоглазых трудились над этим ящиком целых два часа, чтобы я смотрел, как наших ребят арестовывают? Да еще в бело-зеленом свете?!Марино заметил, что цветовой спектр телевизора состоял исключительно из оттенков зеленого цвета. Он встал и подошел к телевизору.— Немного подрегулирую цвет, босс.— Убери свои лапы! — взвизгнул Грассьоне. — Ящик в полном порядке. Он так устроен. Эти обезьяны портят все, за что берутся.Во время обличительной тирады брызги слюны попали на лацкан пиджака Грассьоне. Он несколько раз отчаянно рванул его, пока, наконец, не оторвал и отшвырнул прочь.Марино сел на свое место.— Эй, китаеза, черт побери, куда ты провалился? — заорал Грассьоне.Слева от него приоткрылась дверь, и вошел худой маленький азиат с глазами навыкате. Потупясь, он приблизился к Грассьоне.— Китаеза! — завизжал Грассьоне, словно охотничья собака, почуявшая добычу, — отнеси в чистку мой пиджак!Тщедушный человечек шагнул к лежащему на полу пиджаку.— Только... — начал Грассьоне.Азиат, вздрогнув, обернулся.— Только не в китайскую химчистку, неряха! В итальянскую. Там его почистят как следует. Откуда тебе знать, что такое хорошая чистка!Винс Марино заерзал на стуле, как всегда во время подобных сцен. Стул заскрипел, и Грассьоне бросил на Винса злобный взгляд. Эдвард Леонг вновь двинулся к пиджаку.Грассьоне смотрел на китайца.— Медленнее, идиот! — крикнул он.Эдвард Леонг остановился и осторожно шагнул левой ногой, нагнулся, шагнул правой, снова качнулся, левой, правой.— Вот так-то лучше — сказал Грассьоне.Леонг приблизился к пиджаку и, прищурясь, наклонился. Он медленно протянул руку, словно ожидая удара.Марино отвернулся. Не то, чтобы он очень любил китайцев, но от всего этого ему становилось не по себе.Грассьоне подождал, пока рука Леонга не дотронулась до пиджака.— Перчатки! — заорал он. Где твои перчатки? Ты напустишь на мою одежду китайских микробов!Эдвард Леонг закрыл глаза, подавив глубокий вздох, и достал из заднего кармана брюк грубые перчатки, какие носят садовники. Он никогда не работал в саду, даже в городке Коламбус, штат Огайо, где родился и вырос, но носил с собой эти перчатки, так как Грассьоне считал, что все китайцы — садовники.Он неуклюже поднял пиджак, зажав ткань между большим и указательным пальцем.— А теперь — в химчистку, — приказал Грассьоне. — Да побыстрее. Я жду важного гостя, а другого пиджака у меня нет. По твоей милости, безмозглая желтожопая обезьяна!Грассьоне не отрываясь глядел на Эдварда Леонга, пока дверь за ним не закрылась. Затем, повернувшись, он распахнул за своей спиной стенной шкаф и вытащил оттуда чистый отутюженный пиджак на деревянных полированных плечиках.Пока Грассьоне одевал черный шелковый пиджак, составляющий идеальную пару с его брюками, Марино мрачно смотрел на экран телевизора, где в уютной комнатке семейная парочка жизнерадостно обсуждала проблемы стирки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32