..— Печально слышать. А были у него еще дети?— Да, у него был сын.Хант увидел, как задрожали челюсти В. Родефера Харроу.— И где живет ваш дядя? — спросил Долтон.— Он умер ребенком. Ему было три года. Несчастный случай на охоте. Да, на охоте, хотя, я понимаю, это звучит необычно.Хант чувствовал себя неловко в прекрасном кожаном кресле, одном из тех, что были куплены компанией в лучшие времена. Руки он положил на полированные деревянные подлокотники — словно готов был по первому слову убраться из кабинета.— Расскажите нам об этом. Мы знаем, что в мире множество странных вещей.Даже самая простая истина может кое-кому показаться странной.— Он утонул в пруду.— Что в этом странного? — удивился Долгой.— Странно то, чем он занимался в этот момент. Вы не поверите — он охотился.— Я верю. А в каком возрасте вы начали охотиться?— Дедушка — отец моей матери — начал учить меня рано, а потом он умер, и мама заставила меня пообещать, что я никогда больше не буду этим заниматься, и с тех пор я не охотился. А когда она умерла, мне по наследству досталось поместье, которое раньше принадлежало деду. Он умер от сердечного приступа. Ну и вот, возвращаясь к поместью, когда я заложил его в первый раз, то занялся бизнесом. Я поступил на службу в компанию «Долтон, Харроу, Петерсен и Смит». И я не охочусь.— Вы сказали: не буду заниматься «этим». Чем «этим»?— Ну, это у нас вроде как семейный талант. Я бы не хотел об этом говорить.— А я бы хотел.— Ну, сэр, это очень личное.— Я вижу, вы не расположены говорить. И В. Родефер, и я хорошо понимаем ваши чувства. Но мы бы хотели, чтобы вы нам доверяли. Как своим друзьям.— Как друзьям, — эхом отозвался В. Родефер Харроу Третий.— Как добрым друзьям, — подчеркнул Уинтроп Долтон.— Я правда не хотел бы, сэр. Честно говоря, я стесняюсь.— Друзья не должны стесняться друзей, — заявил Уинтроп Долтон. — Ты разве стесняешься меня, В. Родефер?— Я слишком богат, чтобы стесняться, — брякнул В. Родефер Харроу Третий.— Не обижайтесь на В. Родефера. Он с побережья. Прошу вас, продолжайте.— Ну, понимаете, у членов нашей семьи есть особый дар. Во всяком случае, по маминой линии. Это имеет отношение к разным предметам. И на первый взгляд очень просто, но на самом деле довольно сложно. У этого довольно неприятная история, и моя мама заставила меня пообещать, что я не стану передавать это дальше. Похоже, я и не смогу это никому передать — сына у меня нет.— Мы знаем, но разве нельзя научить этому кого-нибудь еще? — спросил Долтон.— Строго говоря, научить этому невозможно. Понимаете, этому можно научить только человека определенного склада. Некоторые люди умеют, не глядя, чувствовать, где какой предмет расположен, и тут еще включается механизм наследственности, если вы понимаете, что я имею в виду.— Значит, у вас есть «это»?— Да. Поскольку я Де Шеф по отцовской линии.Челюсти Харроу затряслись от восторга.— А не могли бы вы нам его показать, я имею в виду «это»? — поинтересовался Уинтроп Долтон.— Конечно, — с готовностью согласился Хант и встал. Он взял со стола листок бумаги, ручку и календарик, сначала слегка подбросил их на ладони, а потом со словами: «Мусорная корзина вон там», — швырнул ручку, за ней календарь, а затем резким движением кисти подбросил бумагу вверх. Ручка, как мини-дротик, полетела пером вперед и звякнула о дно металлического ведра для мусора. Календарь последовал за ней, а листок бумаги описал в воздухе круг, упал на край ведра, потом съехал вниз и тоже оказался в ведре. — Когда бросаешь бумагу, все дело в воздухе. Бумага — это самое сложное. Главный секрет тут в том, что слишком много переменных величин. Как, например, когда стреляешь из ружья при сильном боковом ветре. Действительно сильном — узлов двадцать. Понимаете, что я имею в виду? Или когда играешь в гольф на сырой площадке, а тут еще начинает моросить дождь, — тогда игроки понимают, что имеют дело с непостоянными величинами. Тут требуется особое чутье — надо знать, где что расположено, что находится вокруг, и, конечно, чувствовать вес предмета. Большинство людей думает, что воздух — это ничто. Но на самом деле это не так. Воздух — это тоже предмет или вещество. Как вода или как этот стол. Воздух — это вещество.— И ваше мастерство распространяется на все предметы? — поинтересовался Уинтроп Долтон. В. Родефер Харроу перегнулся через собственное пузо.Свет ламп отражался от его гладкой, словно полированной лысины.— Конечно.— Пошли сыграем в гольф, — предложил Долтон. — По-дружески.— По тысяче долларов за лунку, — добавил Харроу.— У меня нет... Стыдно сказать, но у меня, бизнесмена, нет тысячи долларов.— Для бизнесмена это довольно типично. Сколько у вас есть?— У меня есть тридцать пять, нет, тридцать три цента. Я купил печенье. Вот все, что у меня есть.— Мы сыграем на эту сумму, — сказал Харроу.— Но мне нечем заплатить за аренду площадки.— Об этом мы позаботимся. У вас есть клюшки? Ничего страшного, мы достанем и на вашу долю. Не считайте себя бедным только потому, что у вас нет денег. У нас тоже бывают трудные времена, но секрет нашего «это», если так можно выразиться, заключается в том, что мы никогда не считаем себя бедными. И мы не хотим, чтобы и вы себя таким считали.— Ни в коем случае не хотим, — подтвердил Харроу.Если бы это был кто-то другой, а не эти двое, то Фердинанд Де Шеф Хант чувствовал бы себя неловко на площадке для гольфа в обществе двух людей в жилетах, в рубашках с закатанными рукавами и в уличной обуви.Долтон поспорил с администратором клуба по поводу цены за прокат клюшек.Это бы сильно уязвило гордость Ханта, если бы Долтон не был тем самым Уинтропом Долтоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52