Хижина сотряслась.
— Ты в порядке, Барабан? — окликнул Друмолу часовой.
— Угу, — отозвался Римо.
— Ну, тогда не пытайся летать или что там, о’кей?
Больше со стороны часового ничего не последовало. Римо сжал грудную клетку Друмолы так, что ребра прижались к подбородку — еще чуть-чуть, и они просто отскочили бы от позвоночного столба. Но это не входило в планы Римо — сломанные ребра могут поранить легкие. Но все же Римо сжал своего клиента достаточно сильно, чтобы тот почувствовал, что на него навалилась огромная гора.
— Еще чуть-чуть, Барабан, и тебя нет, — сказал Римо и отпустил Друмолу.
Дженнаро Друмола задрожал и разрыдался.
— Тс-с, — успокоил его Римо. — Ну как, вспомнил?
— Все что угодно, — ответил Друмола.
— А что ты помнишь?
— А что вы хотите, чтобы я вспомнил?
— Твои показания.
— Да. Да, — всхлипнул Барабан. — Я это сделал. Я сделал все что угодно. Я признаюсь. Я помню все, что вам угодно.
— Это хорошо. Потому что, если ты забудешь, то я вернусь.
— Клянусь могилой матери, я все помню, — рыдая, произнес Друмола.
Прямая кишка у него не выдержала, и Римо покинул хижину прежде, чем запах дошел до его носа.
Но на следующий день Смит опять сказал Римо:
— Ваши меры не оказали продолжительного действия.
— Смит лично явился в квартиру в Майами-Бич. — Римо, с вами все в порядке?
— Ага. Со мной все прекрасно. Я в великолепной форме.
— А Чиун говорит, что вы еще не совсем поправились, — заметил Смит.
Чиун сидел перед ним в сером кимоно — это было придворное облачение ассасина, долженствующее подчеркнуть, что ассасин находится при императоре для того, чтобы восславить своего владыку, а не самого себя. Впрочем, иногда придворным цветом становился золотой, и тогда Римо спрашивал Чиуна, нет ли тут противоречия. Чиун на это отвечал, что золотое кимоно надевается для того, чтобы подчеркнуть, что слава ассасина еще больше оттеняет славу императора. У Римо же, впрочем, создалось впечатление, что Мастер Синанджу носит то, что ему хочется, а потом придумывает оправдания на каждый конкретный случай.
Смит был облачен в свой обычный серый костюм-тройку и имел обычную хмурую гримасу на лимонно-желтом лице.
— Вы не понимаете. Когда Чиун говорит, что я еще не готов, это означает, что я не могу делать все то, что может делать Мастер Синанджу. Но это не имеет никакого отношения к задачам вашей организации.
— А что вы не можете делать, Римо?
— Я не могу достичь естественной и продолжительной гармонии с силами космоса.
Чиун кивнул. Вот оно! Римо сам сказал. Он открыто признал это. Разумеется, императору не надо признаваться ни в чем, но в данном случае это шло во благо Синанджу. Римо нуждается в отдыхе и в новых тренировках.
Смит услышал ответ Римо и посмотрел на него ничего не выражающим взором. Чиун кивал, а Римо пожимал плечами — и то, и другое должно было означать, что каждый из них считал себя победителем в споре, непонятном Смиту.
— Извините. Я не понимаю, — сказал Смит.
— Я могу спускаться и подниматься по отвесной стене. Я могу проткнуть рукой твердый предмет. Я один справлюсь с дюжиной самых сильных людей на земле.
— Но не с Мастерами Синанджу.
— Ты на земле только один, папочка, — сказал Римо.
— Был еще злой Мастер. Что если ты опять с ним повстречаешься?
— Я позову тебя.
— Это значит, что сам ты не Мастер Синанджу. Наш благородный император Смит платит за услуги Мастера Синанджу, и поэтому ты должен быть способен действовать так, как Мастер Синанджу. В противном случае, ты его обкрадываешь. Я не могу этого позволить.
— Как могу я его обкрадывать, если я работаю на него, на нас, на нашу организацию, а вовсе не сижу без дела?
— Ты не исполняешь свои обязанности в полную силу своих возможностей.
— Он даже не понял, о чем я толкую, когда я упомянул про космос.
— Ну, как бы то ни было, но я должен, к сожалению, сказать, что это отрицательно сказалось на том, как вы исполнили задание, Римо, — заявил Смит.
— Как это могло быть? Достижение гармонии с силами космоса означает, что увеличивается поступление энергии и улучшается баланс. Если у человека достаточно энергии, чтобы взбираться вверх по вертикальной стене, то, как правило, ничего больше и не требуется.
— Похоже, что вам требовалось что-то большее в работе с этим свидетелем, Друмолой.
— Я заставил его вернуться на путь истинный.
— Вчера вечером он не мог вспомнить ничего, — сказал Смит и достал листок бумаги из “дипломата”, лежавшего у него на коленях.
Это была объяснительная записка, составленная генеральным прокурором США и касающаяся дела некоего Дженнаро Друмолы.
Она гласила:
“Сегодня днем настроение свидетеля вдруг резко изменилось. Причины этого, как и во многих случаях, которые наблюдались за последние годы, когда свидетели сначала отказывались от своих показаний, а затем вдруг снова подтверждали их, остались неизвестными. За последние несколько лет таких случаев было немало, и я не считал тогда нужным проводить тщательное расследование. Но в случае с данным свидетелем, похоже, его желание подтвердить ранее данные показания, не продержалось слишком долго. Он с виду был готов к сотрудничеству, но когда от него потребовали уточнить некоторые детали, он не мог вспомнить ничего из данных ранее показаний, хотя и утверждал, что все помнит. Более того, медицинское обследование показало, что он находится в состоянии крайнего возбуждения”.
Римо вернул Смиту записку.
— Не знаю, что с ним произошло. Я знаю, что он был готов мне во всем повиноваться. Я всегда знаю, когда добиваюсь результата.
— Вот видите, маленькие ошибки всегда ведут к большим неудачам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90