Одну — с нашим удовольствием.
— Две, — сказал Энгус.
— Да бога ради, твои окорока уже дышат на ладан! Брось. Бери одну.
Смех, который издал Большой Вин, напоминал звук топора, которым пытаются срубить железное дерево.
— Ладно, забудь про окорока, — сказал он. — Я беру остальное.
— Значит, две — ребер, две — вырезки, две — бочков, — повторил О’Доннел, записывая.
На другом конце Винни Энгус положил трубку, видимо, считая дискуссию об окороках законченной.
Как раз в эту минуту на хьюстонской хладобойне из освежеванной туши вырезали последний кусок предназначавшегося ему мяса. Человек, производивший эту операцию, настолько привык к белому облачку собственного дыхания, постоянно висевшему перед ним, что вечерние поездки домой с работы неизменно дарили ему несколько неприятных минут — садясь за руль, он вдруг пугался, что умер, поскольку переставал видеть свое дыхание.
И этот самый человек сделал на туше шесть глубоких надрезов, а затем передал ее осоловелого вида партию, который ткнул тушу ножом, снял оставшийся кое-где слой жира, ощупал ребра, не переставая при этом переминаться с ноги на ногу.
Наконец, удовлетворившись, видно, качеством надрезов, он извлек из кармана штемпель — и вскоре освежеванная и снабженная надрезами туша была покрыта пурпурными эмблемами, на которых стояло: “Министерство сельского хозяйства. Соединенные Штаты Америки”.
* * *
Две недели спустя Винни Энгус, оставив свой отделанный деревянными панелями и лишенный окон кабинет в полуподвальном этаже собственного дома в Вудбридже, штат Коннектикут, уселся в недавно приобретенный седан “Монте-Карло”. С этой машиной у Винни была связана крепнувшая надежда, что остатки хорошего вкуса позволят ему и дальше от души ненавидеть ее.
Купить ее заставила Винни жена, дабы показать соседям, что они с супругом шагнули еще на одну ступеньку общественной лестницы после того, как в Милфорде, на самой окраине Уэст-Хейвена Винни открыл новый мясной ресторан “Стейк-Хаус”.
До покупки “Монте-Карло” были еще плавательный бассейн, и чугунная ограда вокруг дома, и оплата услуг дюжины садовых архитекторов. Все для того, чтобы закрепиться наверняка на этой самой ступеньке, — или, как говорила жена, для статуса.
— Чего этот самый статус так заедает, тебя? — не раз спрашивал ее Винни. — При чем здесь какой-то статус? Я продаю бифштексы и гамбургеры!
— Ах, пожалуйста, Винсент, оставь, — кривя губы, отвечала супруга. — Все время пытаешься представить себя каким-то владельцем “Макдональдса”.
— Если бы у меня дела шли так, как у них, то я и заправлял бы делами “Макдональдса”. А я, увы, не такой башковитый, и потому вожусь со “Стейк-Хаусом”. Так что выкинь всю эту чушь насчет статуса из головы. У меня, знаешь, деньги не растут на окне в горшочках.
— Не растут — или ты просто не хочешь потратить лишний цент на меня и на наших девочек? На твои собственные прихоти денег у тебя всегда достаточно. Эта твоя охота, например. Не помню, чтобы ты хоть раз отложил ее из-за нехватки денег.
— Да мне, ради всего святого, охота обходится всего-навсего в лишний бак бензина! А вот во что тебе влетает твоя охота за барахлом!? — взревел Винни.
— Чуть больше того, что ты изредка изволишь потратить на меня и детей, — ответствовала жена, поджав губы.
— А, ладно... Покупай, что взбредет тебе в голову, — махнул он рукой.
И она покупала. И последним ее приобретением был этот вот самый седан. Боже, как же он его ненавидел.
Однако, когда Винни отъехал от дома, настроение его заметно улучшилось. Можно сколько угодно потешаться над бреднями жены насчет статуса, но что говорить — Винни Энгус проделал немалый путь от мойщика посуды в грязной забегаловке в Бостоне, где добиться успеха означало не быть случайно убитым в очередной потасовке между неграми и ирландцами, задавшимися целью истребить друг друга.
А он изучал, присматривался и копил деньги, а потом сразу купил в Нью-Хейвене собственный ресторан. Все говорили, что в университетском городке мясной ресторан долго не продержится — ан нет, Винни заставил его продержаться, да еще с лихвой, а потом женился на сидевшей у него за кассой симпатичной длинноногой евреечке и переехал в пригород уже семейным.
При мысли об этом хорошее настроение Винни развеялось так же внезапно, как и пришло.
Ну и что принесло ему все это? Слишком большой дом, требующий слишком больших денег. Жена, которая прятала свой возраст под таким количеством косметики, что Винни уже лет десять как не помнил натурального цвета ее щек. Пара дочерей, которым сам Господь предназначил стать подарком для всех зубных врачей округа. И эта пижонская тачка, ведрами жрущая бензин — Боже, как же он ее ненавидел.
Ресторанов у него было два, дела в обоих шли в гору, но правительство и стремительно растущие налоги вытягивали из него деньги быстрее, чем он успевал снимать навар с посетителей. Но что, спрашивается, ему оставалось делать, кроме того, как продолжать заниматься тем, что он, собственно, и делал все это время? Винни не раз приходила в голову мысль, что неудача может в любой момент заставить собраться с духом и начать все сначала — зато уж успех присосется к твоей хребтине однажды и навсегда.
Миновав Пост-роуд, Винни Энгус свернул к северу, оставляя позади ряды модных лавок, торгующих разным антикварным барахлом, продуктовых магазинов, обувных магазинов, — со всеми их разноцветными огнями, неоном и пластиком ярких вывесок — и, свернув налево, подъехал наконец к стоянке машин перед его собственным рестораном.
Отделанный светло-коричневым деревом фасад заметно смягчал унылый пейзаж пригорода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45