Значит, нужно найти другие. Обратись в слух, ибо то, что я скажу далее, впрямую касается тебя.
— Умираю от нетерпения.
— Я с величайшим тщанием обдумывал это и понял, что у всех людей, которые пишут для телевидения, есть одна общая черта.
— Талант?
Чиун плавно взмахнул рукой, словно отметая шпильки нерадивого питомца.
— У них есть агенты. И причиной тому — почта, которую вы устроили у себя в стране.
— Бога ради, какое отношение к этому имеет почтовое ведомство?
— Если писатель просто положит свое детище в ящик, чтобы отослать его на телевидение, с ним произойдет то, что происходит с любым письмом. Его потеряют так же, как теряют эти недоумки все письма, которые шлют мне все эти годы немногие преданные ученики. И поэтому писатель нанимает агента. А этот агент кладет шедевр в конверт, берет конверт под мышку, несет его на телевидение и вручает его там нужным людям. Так его невозможно потерять. Ты должен верить мне, Римо, именно так все это и делается.
— Вообще-то агенты занимаются не этим, — пожал плечами Римо.
— Агенты занимаются именно этим, — наставительно изрек Чиун. — А потом этому самому агенту достается десять процентов того, что получает писатель. Но ты начинающий агент, и потому я собираюсь платить тебе пять процентов.
Римо покачал головой, не в знак того, что он отвергает предложение наставника, а просто от общего обалдения.
— А почему ты решил выбрать именно меня, папочка?
— Я уже сказал тебе. Я тщательно все обдумал. У тебя есть одно качество, совершенно необходимое для того, чтобы быть хорошим агентом.
— Да? Какое же?
— У тебя два имени. — Римо ошеломленно воззрился на Чиуна. — Да, да, Римо. У всех больших агентов два имени. Почему так — не знаю, но это так. Можешь сам посмотреть и убедиться.
Римо открыл рот, собираясь что-то сказать, но подумал и закрыл его снова. Опять открыл рот — и снова закрыл.
— Вот и прекрасно. Возразить тебе нечего. Значит, все решено. И я так хорошо знаю тебя, Римо, что заключать контракт между нами не нужно, наверное, — я знаю, ты никогда меня не обманешь.
— Чиун, это же какой-то бред.
— Волноваться тебе не следует. Я уверен, ты быстро всему научишься и станешь самым настоящим агентом. Я сам буду помогать тебе.
Мысль о протесте Римо откинул как бесполезную.
— Ну, хорошо, обсудим все это подробнее чуть попозже. А эта твоя мыльная опера? О чем она? Я ведь еще и не знаю.
— Потому что я тебе еще не сказал. Это история молодого, честного, храброго юноши...
— ...Из деревни Синанджу в Северной Корее, — мрачно закончил Римо.
— ...Из деревни Синанджу в Северной Корее, — продолжал, будто не слыша его, Чиун. — И этот молодой человек, оказавшись в жестоком и глупом мире, вынужден применить свое древнее искусство...
— ...Убийства себе подобных, как все мастера Синанджу, — продолжил Римо. Чиун откашлялся.
— ...Свое древнее искусство управлять себе подобными. Его не ценят и не понимают, но он остается верен своим убеждениям и исправно выполняет благородную задачу — шлет золото в свою родную деревню, потому что она очень бедная...
— А без этого золота, — встрял Римо, — люди начнут голодать и швырять новорожденных в море, потому что не смогут прокормить их.
— Римо, ты подглядывал в мою рукопись, да?
— Я бы не посмел, папочка.
— Тогда дай мне закончить. А потом наш герой, уже в годах, берет приемного сына, ребенка другой расы, но воспитанник вырастает в толстого неблагодарного лентяя, от которого смердит пластиком и который не пошевельнет ради отца пальцем, — Чиун замолчал.
— Ну и? — сказал Римо.
— Что значит твое “ну и”?
— Что дальше? Что происходит с нашим героем и его неблагодарным американским приемышем, имя которого, по всей видимости, что-то вроде “Римо Уильямс”?
— Я еще не дописал конец, — ответил Чиун.
— Почему?
— Я хотел сначала посмотреть, как ты справишься с обязанностями моего агента.
Римо сделал глубокий вдох.
— Чиун, я должен сказать тебе что-то... и очень рад, что звонит телефон в соседней комнате, потому что мне не придется тебе этого говорить.
Звонил доктор Харолд В.Смит.
— Римо, — сказал он. — Я хочу, чтобы вы с Чиуном немедленно отправились в Вудбридж, штат Коннектикут.
— Минутку. Вам совсем не хочется узнать, как прошла моя прогулка в Северную Дакоту?
— Прошла хорошо. Я слышал краем уха. Десять тысяч вы привезли назад?
— Я дал их на чай таксисту, — пробурчал Римо.
— Прошу вас, Римо. Ваши попытки острить выбивают из колеи.
— Можете думать как угодно. Я не шучу. Он довез меня до самой гостиницы и за все время не сказал ни единого слова. Чем заслужил все до последнего цента, Смит.
— Я постараюсь притвориться, что не слышал ваших последних слов, — сухим, звонким голосом произнес Смит. — Вудбридж, Коннектикут.
— Нельзя ли повременить?
— Нет. Мы отправляемся на похороны.
— Мои или ваши?
— Вы должны быть на Гарднеровском кладбище в семь утра. И еще, Римо...
— Да?
— Захватите с собой десять тысяч, — произнес Смит и повесил трубку прежде, чем Римо успел повторить в нее свое чистосердечное признание о том, что отдал их таксисту.
— А называется эта прекрасная драма... — донесся из соседней комнаты голос Чиуна.
— Плохие новости, папочка, — сказал Римо, появляясь в дверях.
— О... Неужели и этот день ничем не будет отличаться от предыдущих?
— Я не смогу доставить твою гениальную драму по назначению прямо сейчас, поскольку только что получил новое задание от Смита.
Чиун скатал в трубку листы пергамента.
— Что ж, — произнес он недовольным тоном. — Еще день или два я могу подождать.
Глава третья
Тело Винсента Энтони Энгуса доставила к месту последнего упокоения, на Гарднеровское кладбище в Вудбридже, штат Коннектикут, длинная вереница черных “кадиллаков”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45