Когда он вернулся к Чиуну, тот качал головой.— Эта женщина может вести репортаж с океанского дна без всякого микрофона, — проговорил Чиун.— Точно. Может, стоит перейти на ту сторону улицы?— Не поможет, — отверг предложение Чиун, переворачивая страницы журнала указательным пальцем с длинным ногтем. — Ее голос способен пересекать материки.— Может, залепить трубку хлебным мякишем?— Ее голос превратит хлеб в цемент, — заметил Чиун, протянул руку к другому журналу и быстро перелистал его своим длинным ногтем. — Сколько же книг, и никто их не читает. Наверное, тебе все-таки придется сделать то, что она хочет.— Боюсь, ты прав, Чиун, — вздохнул Римо.Крепко сжав уши руками, Римо подбежал к телефонной будке. Не отпуская рук, он плечом отворил дверь и крикнул:— Руби, прекрати вопить, я все сделаю! Я все сделаю!Он подождал немного и разжал руки. Благословенная тишина исходила из телефона. Римо взял трубку, сел на скамеечку и закрыл дверь.— Хорошо, что ты выключила свою циркулярную пилу, Руби. Теперь можно и поговорить, — сказал он и, прежде чем она успела ответить, быстро добавил: — Шучу, Руби, шучу.— Надеюсь, — произнесла Руби Гонзалес.— Почему, стоит мне позвонить Смиту, я натыкаюсь на тебя?— Потому что этот человек слишком много работает, — осветила Руби. — Я отправила его поиграть в гольф и вообще отдохнуть. С рутинной работой я управлюсь сама.— А как же я? Я отдыха разве не заслужил? — поинтересовался Римо.— Вся твоя жизнь — сплошные каникулы.— Руби, хочешь со мной в постель? — спросил Римо.— Спасибо, я не устала.— Не затем, чтобы спать, — уточнил Римо.— Что же еще с тобой делать в постели, тупица?— Ну, некоторым женщинам я нравлюсь...— Некоторые женщины посыпают макароны сахаром, — отрезала Руби.— Знаешь, Руби, мы раньше жили как одна дружная семья — я, Чиун и Смитти, и больше никого. А теперь появляешься ты и все портишь.— Ты белый человек, а я твоя ноша, — заявила Руби.Даже по телефону Римо мог представить себе ее улыбку. Руби Гонзалес не была красавицей, но ее улыбка напоминала белую молнию, сверкающую на фоне шоколадного лица. Она сейчас, наверное, сидела в приемной Смита, отвечая на телефонные звонки, и принимала решения, работая за четверых, что казалось не таким уж подвигом при сравнении со способностью Смита работать за десятерых.— Ладно, Руби, — сказал Римо, — давай рассказывай, какая там опять грязная работенка для меня.— Это насчет нацистов. Завтра они собираются устроить марш, и ты должен не допустить этого. Нехорошо, если все будут считать, что в Америке нацисты могут маршировать, когда захотят.— Послушай, я не дипломат, — сказал Римо. — Я не умею убеждать.— Ничего, справишься.— Как?— Придумаешь.— Знаешь, Руби, еще шесть месяцев, и ты сможешь управлять всей страной.— Я рассчитывала на пять, но шесть меня тоже устроят, — сказала Руби. — В случае чего, звони. — Ее резкий, царапающий голос внезапно обрел сладость молочного шоколада. — Будь здоров, Римо. И передай Чиуну мою нежную любовь.Римо подождал, пока она повесила трубку, и проворчал:— Откуда у тебя нежная любовь, стерва чертова.Когда Римо вышел из телефонной будки, владелец закусочной посмотрел на него с неприкрытым любопытством. В Вестпорте, штат Коннектикут, они привыкли ко всему, но человек, через всю комнату кричащий что-то телефону, всюду покажется странным.И не то чтобы этот Римо странно выглядел. Это был темноволосый человек с глубоко сидящими глазами, шести футов ростом и худой как жердь. Плавными движениями он смахивает не на атлета, а скорее на танцора из балета, подумал хозяин. Одет в черную футболку и черные брюки, телосложение как у танцора, а запястья толщиной с банку томатного сока. Последние три месяца Римо почти каждый день приходил сюда за газетами и журналом о шоу-бизнесе. Владельца магазина он не особо интересовал, но однажды, когда явился Римо, за прилавком стояла двадцатипятилетняя дочь хозяина. Когда Римо ушел, она побежала за ним, чтобы дать сдачи с десяти долларов.— Я же дал вам только пять... — сказал Римо.— Я могу дать вам сдачу с двадцати!— Спасибо, не надо, — отказался Римо.— А с пятидесяти? Со ста?Но Римо уже сел в машину и укатил. Теперь дочь хозяина парковала свой автомобиль поближе к закусочной, чтобы поймать хотя бы один-единственный взгляд Римо. Тогда-то владелец магазина понял: красив Римо или нет, но что-то притягательное для женщин в нем есть.— Вы закончили разговор? — спросил он у Римо.— Да. Вам нужен телефон?Хозяин закусочной кивнул.— Дайте трубке остыть, — предложил Римо и подошел к старому азиату, который продолжал листать журналы кончиками пальцев.— Я просмотрел все эти журналы, — сказал Чиун, подняв глаза на Римо. Он был стар, на сухой желтой коже черепа виднелись остатки седых волос. Рост его едва достигал пяти футов, а вес вряд ли когда-нибудь приближался к ста фунтам. — В них нет ни одной статьи, написанной корейцем. Неудивительно, что никто не покупает мои книги и статьи.— Ты не можешь их продать, потому что их не пишешь, — заметил Римо. — Сидишь и часами смотришь на чистый лист бумаги, а потом жалуешься, что я слишком громко дышу и мешаю тебе.— Ты так и делаешь, — подтвердил Чиун.— Даже когда я нахожусь в лодке посреди залива? — осведомился Римо.— Твое астматическое дыхание слышно на другом конце страны, — сказал Чиун. — Пойдем же, нам пора.— Ты опять поедешь?— И буду ездить столько, сколько потребуется, — ответил Чиун. — Даже если по вине ваших предубежденных против корейцев издателей у меня ничего и не выйдет, это не помешает мне написать сценарий. Я слышал, что в Голливуде есть черный список. Раз есть черный список, чтобы помочь с работой черным, пусть заведут желтый список, и я тоже найду работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38