И Ким Ир Сен ничего не сказал, но стал обдумывать услышанное. Потом он поинтересовался, где слышал Ми Чонг подобные вещи. На что Ми Чонг ответил, что читал о них в старинных книгах, где говорится о Синанджу.— Это реакционные феодальные сказки, предназначенные для того, чтобы подавить стремление народных масс к свободе. Синанджу всегда был логовом бандитов, убийц и воров, — сказал Ким Ир Сен.Но Ми Чонг напомнил ему о семи воинах и народном танке, а также рассказал о нечестном губернаторе.Председатель стоял на своем. Но когда Ми Чонг сказал, что Мастер Синанджу обучил своим секретам белого человека, американца, и может обучить других американцев, то председатель выслал всех, кроме Ми Чонга, из своего кабинета.И очень тихо, чтобы даже и стены не услыхали, он сказал Ми Чонгу:— Я встречусь с этим бандитом. Отправимся вместе. Но предупреждаю: если он окажется просто лакеем-прислужником империализма, то ты будешь отвечать перед президиумом и политбюро.— Этот не лакей.— Хорошо. По дороге ты расскажешь, что он хочет от нас.И поскольку Ми Чонг был не дурак, то каждый раз, когда председатель спрашивал о том, чего хочет Мастер, он очень умело отвечал, или восхваляя мощь народной армии, или упоминая японцев, которых все ненавидели.И вновь Ми Чонг вернулся в дом Мастера Синанджу и спросил разрешения войти. И когда Ким Ир Сен увидел, что тот поклонился по старому обычаю, то плюнул на пол.— Логово феодализма, — сказал он.— Свиньи и лошади гадят и пускают слюни на пол. Поэтому их держат в хлеву, — сказал Мастер Синанджу.— Знаешь ли ты, старик, кто я? Я Ким Ир Сен.— А я Чиун.— Следи за своим языком, Чиун.— Я не плюю на пол. Ты, вероятно, научился этому от русских.— Ты бандит и прислужник империалистов, — сказал неосторожно председатель, будучи очень рассержен.— Если бы ты не был вождем нашего народа на Севере, — сказал Чиун, — я бы умертвил тебя, как свинью к обеду. Однако я сдержусь и поспорю с тобой.— Разве может лакей спорить и рассуждать? — сказал председатель. — Все твои рассуждения льют воду на мельницу твоих белых хозяев. Я служу Корее.— Еще до того, как ты появился на свет, молодой человек, — сказал Чиун, — Синанджу существовала. Синанджу пережила вторжение монголов, китайских правителей, японских завоевателей, русских. Все они сгинули, а мы остались и будем здесь после Ким Ир Сена. Но я говорю с тобой, ибо после стольких лет у Кореи есть свой вождь. Это ты, хотя ты и из Пхеньяна.Услышав это, Сен сел. Но он не поклонился, не снял ботинки, как того требовал обычай. И Ми Чонг слушал с большим вниманием. Когда заговорил Чиун, он понял, что все уладится, ибо Мастер был мудр.— Ты пришел сюда искать мудрости у Синанджу, иначе зачем же председателю приезжать в эту бедную деревню? — спросил Чиун.И Сен согласился.— Ты назвал меня лакеем, — сказал Чиун.И Сен согласился.— Но кто лакей? Разве это я отдал Корею русским? Разве это я вступил в союз с китайцами? Разве это я поддерживаю арабов, негров или даже белых, лишь потому, что они признают одну и ту же форму правления?— Это наши союзники, — сказал Сен. — Русские дают нам оружие. Китайцы дрались за нас с американцами.Чиун улыбнулся.— Русские дали оружие, потому что они ненавидят американцев. Китайцы дрались, потому что они ненавидят американцев. Нам повезло, что те и другие ненавидят друг друга, в противном случае они бы сидели в Пхеньяне, а не ты. Что же до арабов, негров и белых, то они очень далеко и не принадлежат к желтой расе. Японцы алчны, китайцы вороваты, русские — просто свиньи, а что касается корейцев, живущих на Юге, то они готовы совокупляться с утками, будь у тех отверстия пошире.При этих словах Сен захохотал.— У этого человека трезвый взгляд на вещи, — сказал он Ми Чонгу. — Кто виноват в том, что я назвал его лакеем? Кто меня дезинформировал?А Чиун опять заговорил:— Но мы должны с сочувствием относиться к нашим братьям на Юге, так как они не виноваты. Такова их натура.Ми Чонг ахнул, ибо никто никогда не осмеливался говорить что-либо хорошее о тех, кто жил за тридцать восьмой параллелью.— Я тоже так думаю. Они не могут не быть тем, что они есть, — сказал Сен.— И Пхеньян не самое лучшее из мест. Там портятся хорошие люди, — сказал Чиун.— Я родился не там, а в Мангендэ, — сказал Сен.— Красивая деревня, — сказал Чиун.— Синанджу тоже красивая деревня, — сказал Сен.— А я из Пекома, — сказал Ми Чонг.— Но он поднялся над своим происхождением, — сказал Сен.— Некоторые из наших лучших друзей родились в Пекоме. Они далеко пошли, — сказал Чиун.Теперь Ким Ир Сен был доволен, что нашел здесь человека с добрым сердцем и здравым умом. Но он был обеспокоен.— Я слышал, ты учишь искусству Синанджу белого. Американца.Чиун знал, что это больная тема, так что он тщательно подбирал слова и говорил медленно и осторожно:— В моей деревне, в моей семье я не нашел достойных. Только праздность, лень и ложь. Мы должны это признать.Сен кивнул, ибо ему тоже были знакомы проблемы власти.— За свои труды я не получил никакой благодарности.Как знакомо было Сену и это!— Я столкнулся с вероотступничеством и отсутствием дисциплины.И Сен признал, что Мастер Синанджу это верно подметил.— Сын моего брата использовал данное ему бесценное искусство в корыстных целях.Как знакомо Сену такое предательство! Он мрачно посмотрел на Ми Чонга.— Он поступил, как житель Юга, — сказал Чиун.Сен плюнул, и на этот раз Чиун кивнул с одобрением. Момент соответствовал.— И я искал другого ученика, чтобы искусство нашего рода не умерло.— Это мудро, — сказал Сен.— Я бы выбрал кого-нибудь из нас. Но во всей деревне, на всем Севере я не нашел никого с сердцем корейца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40