Я знаю вашу страну! Здесь убивают Президентов почем зря, но при этом ни одного настоящего ассасина! Все дилетанты! Я знаю вашу страну, юная леди, — сказал Чиун. Он поднял Римо веки и посмотрел на белки глаз. Отлично. Зрачки тоже оживают.
— Ну, пожалуйста, — взмолилась Консуэло. — Римо хотел бы, чтобы вы помогли нашей стране.
— Минуточку, — сказал Чиун и повернулся к ней. — Президент Мак-Кинли. Убит. Любительская работа. Джон Фицджеральд Кеннеди. Убит. Опять дилетант. Нигде никакого гонорара. В президента Рейгана стреляли на улице, но промахнулись. Кто? Психически больной мальчик. Еще один любитель. И вы хотите, чтобы эту страну спас профессиональный убийца? Да стоит ли вас спасать!
— Римо, поговори с ним. Пожалуйста! — сказала Консуэло.
Римо не отвечал.
— Тогда я все сделаю сама. Римо, если ты меня слышишь, запомни, что я отправляюсь в штаб-квартиру НААНа. Я согласна с тобой. Я согласна, что мы единственные, кто еще может спасти эту страну. И я прошу тебя, если я не вернусь, Продолжить наше дело. Я знаю, что ты тоже любишь Америку. Наверное, я всегда слишком усердствовала в попытке доказать, что могу работать не хуже любого мужчины. Но сейчас я лишь хочу спасти нашу страну.
— Вы кончили? — спросил Чиун.
— Да, — ответила Консуэло. В глазах ее стояли слезы, но она их не стыдилась.
— Тогда закройте дверь с той стороны, будьте так добры. Благодарю вас, — сказал Чиун.
— Если Римо меня не слышал, передайте ему, пожалуйста, мои слова, когда он придет в себя, хорошо?
— И не подумаю, — сказал Чиун.
— А я считала вас милым человеком.
— Вы не ошиблись, — ответил Чиун.
— Знаете, вы страшный человек! Действительно страшный. Римо был прав.
— Он так говорил?
— Нет, он говорил, что с вами трудно иметь дело.
Чиун улыбнулся.
— Не может быть, — сказал он. С его учителем тоже было трудно иметь дело. И с его дедом тоже. Но единственным, что он знал про себя, было то, что с ним как раз легко иметь дело. Когда у него возникает какая-нибудь проблема, он, наоборот, старается быть как можно любезней. В этом и состоит его беда. Вот откуда все несчастья.
Чиун слышал, как она повернулась кругом и вышла. Он осмотрел грудь, ноги, уши, все жизненно важные центры организма. Хорошо. Повреждений нет. Тело лишилось цельности, ритмы отсутствуют, но это все восстановится. Он станет прежним Римо, зато Чиун будет уже не тот. Больше не будет мистера Добрая Душа. Больше никто не станет вить из него веревки. Он этого не допустит. С него довольно!
Был полдень, и он включил телевизор. Обычно он не смотрел рекламный блок в перерыве между дневными сериалами. Но сегодня реклама задела его за живое. Наконец нашелся человек, который осознал, что Америка в беде!
С экрана телевизора к американскому народу обращался один бизнесмен. Он призывал положить конец разгулу насилия. Он призывал американцев вернуть на улицы городов мир и покой. Он призывал каждого гражданина сообщать в его штаб о леденящих душу преступлениях, которые так и остались нераскрытыми. У бизнесмена было горделивое испанское лицо. Голос его звучал величественно. В нем было что-то симпатичное.
Чиун взял американское приспособление для письма с грубыми синими чернилами и сел писать письмо этому человеку на фирменной бумаге отеля.
* * *
Дорогой и уважаемый мистер Харрисон Колдуэлл! Наконец появился человек, решившийся взять на себя бремя спасения этой несчастной страны от ее невоздержанности. Слишком долго Америка терпела осквернение дилетантами благороднейшей профессии наемного убийцы, повергавшее улицы ее городов в хаос...
* * *
Если Консуэло Боннер и рассчитывала еще на чью-нибудь помощь, то надежды эти оставили ее, едва она переступила порог своего объекта в Мак-Киспорте.
— Вам лучше сюда не приходить, мисс Боннер, — сказал ее секретарь. — Вас ищут.
— Кто?
— Все. Полиция, федеральные власти, Агентство по атомнадзору. Вы в числе, подозреваемых.
— Но я никуда не убегала, я, наоборот, пыталась раскрыть преступление.
— Я говорил им, мисс Боннер. Я сказал, что вы лучший начальник службы безопасности из всех, когда-либо служивших на этой станции. Я сказал, что вы лучше любого мужчины. В ответ мне было велено дать знать, едва вы объявитесь. Иначе мне будет предъявлено обвинение от лица федеральных властей.
— Я все улажу сама. А сейчас я хочу только забрать свои бумаги.
— Их здесь больше нет. Все документы были изъяты. В качестве вещественных доказательств.
— Ясно, — сказала Консуэло.
Она, конечно, может вывернуться наизнанку и попытаться все объяснить. Но кто ей поверит? Вот если бы у нее были бумаги, которые она оставила в управлении, те, с помощью которых можно было бы выйти на человека, связанного с Джеймсом Брустером... Может, сам Брустер и не знает, по чьей указке действовал, но не так уж много людей в управлении, знакомых со скромным диспетчером.
Придется рассчитывать только на себя. Если бы с ней был Римо, он придумал бы, как туда проникнуть. Когда он был еще здоров, он, кажется, сквозь стену мог пройти.
Но один козырь у нее есть: она сама из службы безопасности и отлично знает все меры предосторожности, которые призваны защитить жизненно важные документы агентства. Она знает, в чем охранники будут внимательны, а в чем — не очень. Например, они ни за что не станут вглядываться в ее пропуск, даже в фотографию. Их будет интересовать только номер.
Консуэло Боннер аккуратно разрезала пластиковую обложку пропуска, вписала другой номер, так, чтобы он выглядел правдоподобно, написала новое имя — Барбара Глисон, после чего запаяла картонку обратно в пластик. В полдень она уверенным шагом вошла в здание Агентства по атомнадзору, словно работала здесь всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64