Западный человек, воспитанный в преклонении перед магией науки, неминуемо вступал в конфликт с магией вуду.
Самолет — это продукт западной магии. И если он разбивался, то в результате действия магии островной. Это означало, что остров победил. Но если самолет приземлялся благополучно и особенно если на его борту находились подарки для президента, то снова торжествовал остров.
И сейчас старый надежный пистолет в руках Корасона и машина миссионера противостояли друг другу как местное волшебство и механизированная магия гринго, привезенная тощим и грустным доктором Пламбером.
В президентские покои — огромный зал с куполообразным потолком и мраморным полом, где торжественно вручались награды и принимались верительные грамоты послов и где иногда выпивавший лишку президент спал, тщательно заперев прочные, бронированные двери, чтобы никто не смог убить его во сне, — ввели свинью.
От этой недавно вывалявшейся в помоях свиньи премерзко пахло, засохшая грязь свисала с ее массивных боков. Двое солдат направляли ее в нужную сторону длинными палками с острыми наконечниками, чтобы она ненароком чего-нибудь не опрокинула.
— Теперь показывай, — приказал Корасон.
Было заметно, что он не верит в успех.
— Показывай! — в отчаянии повторил министр.
— Вы хотите, чтобы я убил свинью?
— У нее нет души. Начинай, — потребовал Корасон.
— У меня только раз получилось, — сказал доктор Пламбер.
— Неважно, сколько — раз, два, тысячу... Начинай. Давай, давай, — торопил миссионера министр юстиции.
Доктор Пламбер повернул выключатель, который приводил в действие небольшой генератор. Три четверти прибора занимало устройство, вырабатывающее электрический ток — в цивилизованной стране его с успехом заменили бы провод, штепсель и розетка. Но здесь, в Бакье, ничто не давалось без труда. У доктора Пламбера было тяжело на душе. Прошло только два дня со времени ужасной гибели Беатрисы, и в его памяти она с каждой минутой становилась все прекраснее. В своем воображении он добился того, в чем не преуспела сама несчастная жертва, тщетно прибегавшая к специальным кремам, упражнениям и поролоновым лифчикам: в его воображении у нее была грудь.
Доктор Пламбер еще раз осмотрел мунг, поставил нужное напряжение и направил на свинью объектив, вставленный в отверстие на передней стенке ящика. Затем включил аппарат.
Раздался звук, словно лопнул воздушный шар. В воздухе запахло жженой резиной. Свинья весом в триста пятьдесят фунтов исчезла почти беззвучно — лишь разок что-то хрустнуло, — оставив на мраморном полу черную с зеленоватым отливом жижу.
И все! Даже деревянные жерди, которыми погоняли скотину, превратились в угли — уцелели лишь металлические наконечники, звякнувшие об пол. Их обволакивал липкий клейстер.
— Амиго! Дружище. Брат родной. Святой человек. Поверь, я всей душой люблю Христа, — вкрадчиво заговорил Корасон. — Он одни из лучших богов на свете. А теперь он — мой самый любимый бог. Скажи, как это у тебя получается?
Доктор Прескотт Пламбер объяснил, как работает аппарат.
Корасон покачал головой.
— Какие, говоришь, надо нажать кнопки?
— Да вот эти. — Доктор Пламбер показал Корасону красную кнопку, включавшую генератор, и зеленую, пускающую излучение.
И тут случилось нечто ужасное. Корасон нечаянно уничтожил министра юстиции — точно так же, как незадолго до этого Пламбер убил прекраснейшую Беатрису. По комнате поползло зловоние — казалось, тлеет куча отбросов.
По спине доктора Пламбера побежали мурашки — излучение вызывало дрожь у людей, находящиеся неподалеку от жертвы.
— Боже мой! — зарыдал доктор Пламбер. — Это ужасно!
— Какая жалость! — произнес Корасон.
Он выразил сожаление еще раз, когда так же «нечаянно» уничтожил офицера охраны, которого подозревал в шантаже. Тот имел наглость тянуть денежки из посла иностранной державы, ничего не отстегивая президенту. Это произошло уже у дверей дворца.
— Какая жалость! — повторил Корасон, и водитель проезжавшего по главной улице Сьюдад Нативидадо «седана» исчез, а сам автомобиль, потеряв управление, врезался в веранду гостиницы.
— Вы сделали это нарочно! — гневно произнес доктор Пламбер.
— Наука требует жертв, — отозвался Корасон.
К этому времени вся охрана попряталась, у окон тоже не было ни души. Куда бы ни подтаскивал Корасон тяжелый аппарат, всех тут же как ветром сдувало. В конце концов на улице остались только иностранные туристы из отеля напротив. Они изумленно таращили глаза, не понимая, что происходит, но Корасон их не трогал. Он был неглуп и на Американский Доллар не замахивался.
Но тут случай улыбнулся президенту: он вдруг увидев спящего на дежурстве солдата.
— Надо его наказать, — заявил Корасон. — В моей армии строгая дисциплина.
Теперь доктор Пламбер уже не сомневался, что аппарат попал в руки человека, который убьет своего ближнего, не задумываюсь, и решительно заслонил собой капрала, растянувшегося в дорожной пыли, как спящий бассет-хаунд.
— Только через мой труп, — заявил доктор Пламбер.
— Идет, — согласится Корасон.
— То есть как «идет»? — не понял доктор Прескотт Пламбер, американский гражданин и миссионер.
— Через твой труп, — сказал Корасон и направил лучи на костлявое тело доктора.
На месте, где только что стоял доктор Пламбер, образовалась темная пахучая лужица, а в ней поверх молнии от брюк плавала Библия с золотым обрезом.
Библия вместе с молнией погружалась все глубже в вязкую жижу. По краям из нее что-то торчало. Доктор Пламбер носил старомодные ботинки, подбитые гвоздиками. Гвоздики сохранились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48