Муллин снял очки и стал их рассматривать. Он тоже умел вести игру. Медленно водрузив очки обратно на нос, он спросил:— Зачем?— Если это будет сделано от имени каких-то там южно-африканских борцов за какие-то там права, весь мир обрушится на ЮАР и Родезию. И для нас откроются все двери.— Насколько мне известно, с палестинцами ничего подобного не произошло. По-моему, все забыли о том, что они убили в Мюнхене детей. Почему же так должно получиться, если речь идет о ЮАР и Родезии?— Потому что ЮАР и Родезия — антикоммунистические страны, — сказал Мкомбу. — Это гарантия того, что мировое сообщество всерьез ополчится на них и ничего им не простит. У палестинцев не было этого недостатка.Муллин кивнул.— Может, и сработает, — сказал он. — Сколько человек нужно будет уничтожить?— Всех, кого пошлет эта страна. Всех до одного, — ответил Мкомбу с явным удовольствием.— И как же нам удастся это сделать?— А вот за это, дорогой Джек, я и плачу тебе такие деньги. Соображай сам. Естественно, предварительно мы распространим послания с угрозами и тем самым начнем восстанавливать общественное мнение против белых режимов. А массовое убийство явится завершающим штрихом.— Минимальными силами, разумеется? — уточнил Муллин.— Разумеется, чем меньше людей будут об этом знать и принимать в этом участие, тем лучше.Мкомбу сел на место. Его рука почти непроизвольно потянулась за куском мяса, и, как только приблизилась к нему, оттуда тотчас же взмыла муха.— Еще один момент, — сказал Муллин. — А как же ваши русские друзья? Как им понравится, если вы сорвете у них Олимпийские игры?— Если ты сделаешь свою работу как надо, они никогда не узнают, что это были мы, — ответил Мкомбу.— Ясно, — сказал Муллин. Затем встал и бросил на стол едва надкушенный в двух местах кусок курицы. Он не сомневался, что Мкомбу потом съест его. Чем добру пропадать, лучше пусть утроба лопнет.Муллин двинулся к выходу.— Ты кое-что забыл, — проговорил Мкомбу, когда Муллин уже взялся за ручку двери.— Да?— Разве тебе не нужно знать, спортсменов какой страны мы уничтожим?— Это не столь важно, Джим Боб, но я слушаю. Из какой же?— Из самой могущественной, — ответил Мкомбу.— Прекрасно, — сказал Муллин. Он не стал спрашивать, из какой именно.— Из самой могущественной во всем мире.— Как вам будет угодно, сэр, — сказал Муллин.— Из Соединенных Штатов Америки.Муллин кивнул.— Я хочу, чтобы была уничтожена вся их команда, — прибавил Мкомбу.— Как скажете, Джим Боб, — ответил Муллин. Глава вторая Его звали Римо, и он никогда не увлекался никакими играми. А потому вместо того, чтобы взбираться по задней стене чикагского Хефферлинг-билдинга, как он поступил бы, если бы требовалось действовать скрытно, он вошел туда с парадного входа, расположенного на Норт-Мичиган-стрит, откуда было рукой подать до клуба «Плейбой». Пройдя мимо вахтера, он направился к лифтам.Ожидая лифт, Римо размышлял о том, сколько расходуется энергии, чтобы поднимать людей на верхние этажи. Он находил, что для людей было бы гораздо полезней подниматься пешком, к тому же это помогло бы сократить дефицит электроэнергии. Затем в голову ему пришла мысль пробежаться на четырнадцатый этаж, где находился кабинет Хьюберта Хефферлинга, президента «Хефферлинг энерджи груп», и тем самым внести свой личный вклад в решение проблемы энергетического кризиса в Америке.Но тут он вспомнил, зачем сюда явился, и решил, что уже одним этим внесет достаточный вклад в решение проблемы; и, когда пришел лифт, Римо шагнул в открывшуюся дверь.Его самого ничуть не заботила нехватка горючего для отопления, поскольку он не имел ни машины, ни своего дома. Но вокруг него жили люди, которых это заботило, и ради этих людей Римо Уильямс собирался убить человека, которого никогда и в глаза не видел.Миновав секретаря общего отдела, расположенного на четырнадцатом этаже, Римо предстал перед хорошенькой юной секретаршей Хефферлинга.— Я пришел казнить мистера Хефферлинга. Он здесь? — проговорил Римо.Секретаршу звали Марша. В ее арсенале был полный набор возражений, используемых для посетителей, желающих побеспокоить мистера Хефферлинга по поводу дефицита бензина или нефти — в особенности бензина, — но, когда она подняла глаза, все возражения застряли у нее в горле.Не то чтобы Римо был таким уж красавцем, но его темные волосы, широкие скулы и глубоко посаженные темные глаза произвели на нее такой эффект, что она почувствовала себя прикованной к стулу. Он был шести футов росту, худощав, и только запястья его были толщиной с объемистую банку томатов.Марша открыла было рот для ответа, закрыла, потом снова открыла и снова закрыла. В животе у нее возникло то самое ощущение, которое появлялось, когда она видела в кино Клинта Иствуда.— Сэр? — наконец пробормотала она.— Я к Хеферлингу. Пришел его казнить. Где он?— Конечно, сэр. Я о вас доложу. Будьте добры, ваше имя? — проговорила она с надеждой, что он присовокупит сюда свой адрес и телефон, и с удивлением подумала, почему этот стройный смуглолицый мужчина заставил ее вдруг почувствовать такое... такое... ну, просто неприличное возбуждение.— Скажите, что его хочет видеть Эвримен, — сказал Римо.— Хорошо, сэр. Мистер Эвримен.Римо слегка наклонился к ней и добавил:— Но вы можете называть меня просто Эв.— Эв. Да, сэр Хорошо, Эв. Когда вам можно позвонить, Эв?— В любое время, — ответил Римо.— Сегодня? Прямо сейчас?— Сначала Хефферлинг, — сказал Римо.— Правильно.Не сводя с него глаз, она нажала кнопку селектора. Римо улыбнулся, и она почувствовала, что заливается краской.— Да, Марша, — раздался сквозь треск голос в громкоговоритель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45