Джози судорожно втянула открытым ртом воздух, и этот звук эхом отозвался в тишине спортзала. Римо слегка наклонился вперед и легким движением кисти перебросил штангу через голову. Штанга со звоном и грохотом обрушилась на пол позади него.— Бросать не умеешь, трепач, — сказал Римо.Мастерс побагровел, рванул на грудь другую штангу, на которой было навешано 90 килограммов, и двинулся к Римо.— Прекрати, Чак! — крикнула Джози. — Прекрати!— А ну-ка, примерь эту! — сказал Мастерс.— Совсем дурак, — обращаясь к Джози, сказал Римо. — Он и говорит, как персонаж из комикса.Затем повернулся к Мастерсу — и снова именно в тот момент, когда штанга, оторвавшись от рук Мастерса, уже летела в него.Слегка улыбнувшись, Римо вытянул правую руку и, поймав ею штангу, так и остался держать ее на вытянутой руке.У Мастерса глаза полезли на лоб.— Что за...— Теперь моя очередь, трепач. Я кидаю — ты ловишь.— Эй, послушай... — начал было Мастерс, но было уже поздно.Казалось, что Римо просто разжал руку, тем не менее штанга полетела в Мастерса, причем очень быстро. Мастерс вскинул руки к груди и неловко поймал ее. Но сила, с какой Римо ее толкнул, была столь велика, что штанга опрокинула Мастерса на спину и, выскользнув у него из рук, скатилась по груди и остановилась над горлом, слегка придавив кадык.— Убери ее с меня! — взмолился Мастерс.Но Римо вместо этого стал на гриф ногами, так, что подбородок Мастерса оказался точно между ними. Под его тяжестью гриф слегка прогнулся и еще сильнее надавил Мастерсу на горло. Блондин закричал.— Сделай одолжение, — сухо проговорил Римо, — никогда не попадайся нам больше на глаза.Его едва не трясло от ярости, и он быстро обернулся к Джози.— Нам пора идти. Режим.— А как же он? — спросила Джози.Когда она взглянула на Римо, в глазах ее мелькнул испуг, как будто она видела его впервые.— Пусть остается. Сам освободится, когда перестанет паниковать. Не беспокойся за него.Когда они подошли к двери спортзала, Джози оглянулась на Мастерса, но Римо потащил ее за собой на улицу. До ее отеля на Коплей-сквер они дошли не проронив ни слова. Римо понимал, что произошло. В эти мгновения с Чаком Мастерсом он вел себя совсем по-иному, и Джози, уловив эту перемену, смутилась и, вероятно, испугалась. Заговорить с ней Римо даже не пытался. Он не знал, как сказать ей, что только благодаря ее присутствию Мастерс остался жив, чтобы через какое-то время снова начать пакостить людям. Римо расстался с девушкой у входа в гостиницу, сказав только, что они увидятся в Москве и там продолжат тренироваться на бревне.Когда Римо вошел в свой номер, Чиун ждал его, меряя шагами комнату.— Где ты был? — строго спросил он.— У меня перерыв между тренировками, — ответил Римо.— Ну да. Вот так оно и начинается. Сегодня опоздал на пять минут, завтра на десять... А потом начнешь шататься до утра, как какой-нибудь блудливый кот, — и прощай, моя золотая медаль!— Твоя золотая медаль?— Да, — сказал Чиун, не реагируя на сарказм Римо. — Моя золотая медаль. Моя реклама. Моя слава. Моя обеспеченная старость.— Отстань от меня, — сказал Римо. — Ко мне опять этот зануда привязался, тот белобрысый, с которым я бежал.— И что ты с ним сделал?— Да, так, побаловался с ним чуть-чуть.— Это хорошо. Я сам вряд ли смог бы обойтись с ним столь же снисходительно. Раньше ты тоже не был таким снисходительным.Римо понял, что Чиун видит его насквозь.— Больше ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил Чиун.— Нет, папочка. Единственное, чего я хочу, это спать.— Как хочешь. Император Смит доволен. Дела с поездкой в Москву улаживаются. Иди спать. Спортсменам, даже тем, которым посчастливилось иметь блистательного тренера, необходим отдых.— Спокойной ночи, — сказал Римо.Он лег спать, думая о том, что в Москве расскажет Чиуну о Джози Литтлфизер, из-за которой это задание стало для Римо таким важным и таким глубоко личным делом. Глава седьмая В вырытых на песчаном берегу больших ямах пылали костры. С жарящихся на вертелах свиных туш капал в ямы жир и взметывался в ночную тьму яркими языками пламени.Барабаны и бамбуковые флейты наполняли ночной воздух сладострастными звуками, и дюжина молодых женщин в одних набедренных повязках танцевала, образовав широкий круг, в центре которого на стеганых ковриках сидели трое мужчин и одобрительно следили за танцовщицами.Среди них особенно могучим телосложением выделялся Самми Уоненко, который вместе с двумя другими атлетами должен был представлять свое островное государство Баруба, расположенное в Тихом океане, на Олимпийских играх в Москве.Время близилось к полуночи, и король Барубы должен был выбрать из танцующих трех лучших. И эти три женщины должны были провести ночь с тремя посланцами на Олимпиаду.По обычаю этого островного государства все женщины, достигшие половой зрелости, независимо от того, замужем они или нет, должны были участвовать в этом танцевальном состязании, и из нескольких сотен до заключительного этапа дошли только двенадцать. Обычай этот был изобретен совсем недавно, так как Баруба впервые принимала участие в Олимпийских играх, поскольку была принята в Организацию Объединенных Наций совсем незадолго до этого.Событие это произошло после дебатов, продолжавшиеся целую неделю. Входящие в ООН нейтральные государства потребовали, чтобы Баруба изменила свое название и стала называться Народно-демократической Республикой Баруба, с чем король согласился только после того, как его убедили, что это название не имеет ничего общего с демократией, а является лишь своего рода ярлыком, по которому коммунистические диктатуры распознают друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45