— Все образуется, миссис Джексон.При этом его глаза скользили по толпе жильцов, будто он их пересчитывал.Часом позже обвалились внутрь стены дома. Пожарные, поливавшие дом с дороги и расположенных по обе стороны соседских зданий, выкачали на него тысячи тонн воды, но к развалинам нельзя было подойти еще часа два. Потом они обшарили руины, и, только когда наступило утро, один молодой пожарный, который копался в полуподвале, нашел тело. Его сопровождал фоторепортер из ньюаркской «Пост-обсервер», которую недавно обвинили в «бесчувственном» отношении к черной общине и которая вслед за этим выделила специального фоторепортера для съемок пожаров в местах компактного проживания черного населения. Для того, чтобы принять решение, какие пожары следует снимать, а какие нет, редакционному совету потребовалось две недели. Нужно было определиться, что считалось «бесчувственным» отношением: то ли отсутствие интереса к пожарам и жертвам — выходило вроде бы так, что трупы негров считались недостойными того, чтобы попасть в обзор новостей; то ли наоборот, желание публиковать подобный материал — тогда выходило будто бы негры удостаивались чести попасть в обзор только после смерти. И главный редактор принял решение: никаких фотосъемок на пожарах с жертвами, если жертв будет менее трех человек.Этот пожар, похоже, обошелся без жертв, а потому молодой фоторепортер оказался в полуподвале вместе с пожарным-новобранцем в поисках какого-нибудь интересного материала. Там он и зацепился ногой за нечто длинное и округлое, сплошь почерневшее и обугленное, напоминавшее своей формой бейсбольную биту. Фоторепортер нагнулся, чтобы рассмотреть получше.И тотчас же резко выпрямился.Это была рука.Молодой пожарник позвал подмогу, и они принялись откапывать из-под обломков останки.А репортер все твердил:— Это я наткнулся на его руку. Это была его рука.— Это не обязательно «его» рука, — сказал один из пожарных.— Его, его. Я же об нее споткнулся, — настаивал репортер.— Это не обязательно «его» рука. Это просто «чья-то» рука. Пока труп не будет опознан, не известно, «его» это рука или «ее».Когда они докопались до трупа, определить, мужчина это или женщина, было совершенно невозможно: настолько все обгорело.Фотограф был в растерянности. Обнаружен труп. Но одна жертва не позволяла делать снимок для ньюаркской «Пост-обсервер». Однако если он вернется в редакцию, не сделав снимка, а потом в руинах обнаружат еще две жертвы, то окажется, что это был пожар с тремя жертвами, на котором следовало сделать снимок, и тогда его съедят за то, что он его не сделал.Все сомнения разрешил пожарный, перевернувший труп. Под ним что-то заблестело. Оказалось, это был золотой медальон — тонкая трапециевидная пластинка с диагональной прорезью.Фотограф сделал снимок этого медальона. Никаких других жертв в развалинах обнаружено не было, а загадочный медальон настолько заинтриговал редактора, что тот поместил снимок на первой странице газеты. Летти Джексон ни полиция, ни газетчики ни о чем не спросили. Труп остался неопознанным. * * * Римо проснулся от ярких лучей солнца, светившего в его выходившее в парк окно на четвертом этаже. Из окна была видна скамейка, на которой он провел в размышлениях почти всю ночь. Урна, стоявшая возле скамейки, была по-прежнему полна, и из нее виднелись желтые подошвы втиснутых туда ботинок. От этого дополнения к пейзажу у Римо потеплело на душе. Что может быть лучше, чем начинать новый день с созерцания чудесного пейзажа!И хотя Римо не был голоден и вообще ел мало, тем не менее, заказал принести в номер изжаренную по-домашнему яичницу-болтунью из полдюжины яиц с двумя кусочками бекона, гренок и большую чашку кофе. Немного подумав, прибавил к этому еще кувшин бутылочной воды и порцию риса без специй. И газету.Так ли завтракают нормальные люди? А почему бы и нет? Он долго раздумывал над этим ночью и не нашел причин, по которым должен был считать себя ненормальным. Пусть в его детских воспоминаниях было мало приятного, пусть большую часть своей жизни он посвятил государственной службе, которая была ему совсем не по душе, однако он не ощущал необходимости убивать, как Чиун. Он мог бы заниматься совершенно иными делами. Правда, назвать что-либо конкретное Римо затруднялся.До того, как ему принесли еду, — на огромном подносе, стоявшем на передвижном столике, где рядом с тарелкой лежала аккуратно свернутая газета, — Римо успел принять душ. Дав официанту десять долларов на чаи, он с жадностью посмотрел на яичницу с беконом и кофе, после чего положил себе на тарелку риса и упрямо принялся жевать, запивая каждый глоток. Развернув газету, увидел на первой странице снимок и вздрогнул.На снимке был золотой медальон, изображавший символ Синанджу, — трапеция с косой прорезью.Торопливо прочел статью о пожаре в жилом доме в районе Сентрал-уорд. Жертвой оказалась женщина, личность которой установить не удалось; медальон был обнаружен под трупом. Пожар, по заявлению пожарных, явился следствием поджога, поскольку возгорание произошло в четырех разных местах.Символ Синанджу. Но кто? Откуда? Он никогда не видел такого медальона, а о существовании этого символа знали только он и Чиун. Он и Чиун... и, возможно, Руби.Оттолкнув от себя тарелку с рисом, Римо сел на кровать, взял телефон и набрал номер гостиницы «Норфилд», находившейся в прибрежной зоне Нью-Джерси.Когда дежурный ответил, спросил:— У вас еще проживает мистер Чиун, пожилой азиат?— Да, — ответил дежурный. — Вас соединить?— Нет, нет, нет. Мне нужно, чтобы вы ему кое-что передали.— Но почему бы вам не поговорить с ним самому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40