— И довольно.Он улыбнулся, когда игла проткнула кожу, представляя себе, как по его жилам разливается здоровье и довольство жизнью. Доктор Елена Гладстоун вводила ему препарат неторопливо; засосав в шприц кровь, она ввела ему в руку получившийся раствор.— Вот и все, — сказала она, убирая иглу. — Вы в порядке еще на две недели.— Знаете, я могу пережить вас, — сказал ей Липпинкотт, спуская рукав.— Возможно, — сказал она.Он застегнул пиджак на все три пуговицы. У Елены Гладстоун красивая грудь. Странно, что он не замечал этого раньше. Ножки и бедра тоже ничего себе. Не пытаясь скрыть свои намерения, он подошел к двери и запер ее на два замка.Повернувшись, он увидел на лице доктора Гладстоун широкую улыбку. У нее был большой соблазнительный рот, полный чудесных зубов, и притягательная улыбка. Мужчине трудно устоять перед такой улыбкой, и она почувствовала это. Она сама стала расстегивать блузку, но Элмер Липпинкотт-старший не отпустил ей на это времени. Он с не свойственной для 80-летних стариков стремительностью пересек кабинет, поднял ее сильными руками над полом и поволок к синему замшевому дивану.Наверху, в спальне Элмера Липпинкотта, проснулась его жена Глория. Сначала она сладко потянулась, потом открыла глаза. Посмотрев направо и не обнаружив рядом мужа, она взглянула на часы на мраморном прикроватном столике. Потом она с улыбкой потянулась к кнопке радом с часами.Спустя 20 секунд в спальню вошел через боковую дверь высокий зеленоглазый брюнет в спортивной майке и синих джинсах.Глория Липпинкотт устремила на него выжидательный взгляд.— Заприте двери, — распорядилась она.Он запер все двери и замер.— Обследуйте меня, доктор, — сказала она.— Для этого я здесь и нахожусь, — ответил доктор Джесс Бирс, широко улыбаясь.— Изнутри, — уточнила Глория Липпинкотт.— Конечно, — сказал он. — Для этого я здесь и нахожусь. — Он шагнул к ней, спуская джинсы.Элмер Липпинкотт застегнул молнию на штанах и опять надел пиджак.— Вы совсем как молодой, — сказала ему доктор Елена Гладстоун. — Ммммммм....— А как же! Спасибо здоровому образу жизни, диете и...— Хорошей дозе любовного раствора из лаборатории «Лайфлайн», — закончила за него рыжая докторша, вставая с дивана и оправляя юбку.— Я щедро жертвую деньги на благотворительность, — сказал Липпинкотт. — Но ваша лаборатория — первая, отплатившая мне добром за мою щедрость.— Нам только приятно оказать вам услугу.На столе у Липпинкотта зазвенел внутренний телефон. Он поспешно схватил трубку.— Я думаю о тебе, дорогой, — сказала Глория Липпинкотт.— А я — о тебе. Как самочувствие?— Превосходно, — ответила жена, борясь со смехом.— Что тебя развеселило? — поинтересовался Липпинкотт.— Доктор Бирс. Он меня обследует.— Все в порядке?— В полном порядке, — ответила Глория.— Чудесно, — сказал Липпинкотт. — Делай все, что скажет доктор.— Можешь не сомневаться, — сказала Глория, — я сделаю все, что он мне скажет.— Хорошо. Увидимся за обедом.— Пока, — пропела Глория и повесила трубку.— Славный парень этот доктор Бирс, — сказал Липпинкотт Елене Гладстоун. — Не отлынивает от работы.— За это мы ему и платим, — ответила Елена, отвернувшись от старика, чтобы скрыть усмешку, и застегивая блузку.Начало аллеи, ведущей к обширному имению Липпинкоттов, караулили охранники. У толстых железных ворот в каменной стене в 12 футов высотой дежурила охрана. Охранники бродили вокруг самого дома, за дверью тоже околачивались двое. Один из них позвонил Элмеру Липпинкотту в кабинет, чтобы сообщить о прибытии Римо и Чиуна. Второй повел их по холлу, увешанному оригиналами кисти Пикассо, Миро и Сера, разбавленными гуашевыми миниатюрами Кремонези.— Какие уродливые картинки! — заметил Чиун.— Бесценные произведения искусства! — возразил охранник.Чиун взглядом уведомил Римо о своем мнении об охраннике как о человеке, лишенном вкуса, а то и разума, от которого следует держаться подальше.— Хорошие картины, — сказал Римо. — Особенно если тебе по душе люди с тремя носами.— У нас в деревне тоже был художник, — сообщил Чиун. — Вот кто умел рисовать! Волна у него получалась, как настоящая волна, дерево — как дерево. Вот что такое искусство! Но он превзошел себя после того, как я убедил его не терять времени на волны и деревца и заняться делом.— Сколько твоих портретов он написал? — спросил Римо.— Девяносто семь, — ответил Чиун. — Но их никто не считал. Хочешь один?— Нет.— Возможно, мистеру Липпинкотту захочется их приобрести. Сколько он заплатил вот за эту мазню? — спросил он у охранника.— Эта картина Пикассо обошлась в четыреста пятьдесят тысяч долларов, — сказал охранник.— Не понимаю вашего юмора.— Такой была цена.— Это правда, Римо?— Скорее всего.— За портрет человека с пирамидой вместо головы?Римо пожал плечами.— Сколько же мне запросить за мои картины у мистера Липпинкотта, а, Римо? — спросил Чиун и шепотом добавил: — По правде говоря, у меня для всех их не хватает места.— Долларов сто за все, — предложил Римо.— С ума сошел! — возмутился Чиун.— В общем-то ты прав, но ведь ты сам знаешь, как богачи швыряются деньгами, — сказал Римо.Элмер Липпинкотт как раз провожал доктора Елену Гладстоун к двери кабинета, когда ему позвонил охранник.— Это двое от правительства по поводу мер безопасности. Я ими займусь. — Он наклонился к уху Елены. — Не забывайте про осторожность.— Понимаю, — ответила она.— Вот и хорошо. — Он распахнул дверь.Елена Гладстоун вышла и встретилась взглядом с Римо. Его глаза были темны, как полуночные пещеры, и у нее перехватило дыхание. Проходя мимо, она задела его, обдав запахом своих духов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39