В тех редких случаях, когда Смит заикался об этом, Римо грубо отвечал, что это не его ума дело. А Чиун вел себя так, будто в мире есть только одна действительно значимая вещь — это счастье Смита, а всякие трения между ним и Римо — это «ничто». Но это внешнее раболепие Чиуна на самом деле было лишь дымовой завесой — куда более непроницаемой, чем фраза Римо «не вашего ума дело».
На этот раз речь почему-то шла о дынях. Чиун был уверен, что Римо забыл про дыни, и Смит заключил, что Римо забыл их купить. Впрочем, Смит весьма сомневался, что они едят дыни. Ему казалось, что они вообще ничего не едят.
Смит раскрыл свои тонкий кожаный «дипломат», внутренности которого были выложены свинцом, чтобы предохранить содержимое от любого просвечивания рентгеновскими лучами. На небольшой клавиатуре он набрал какой-то код.
— Ваши пальцы исполнены грации, о император Смит, — произнес Чиун.
— Они стареют, — ответил Смит.
— Возраст — это мудрость. В цивилизованных странах старость уважают. Старость почитают. Когда старшие рассказывают о своих традициях, к ним относятся с должным почтением, по крайней мере — люди цивилизованные.
Смит кивнул. Он заключил, что Римо каким-то образом не уважил и не почтил Чиуна. Но директор КЮРЕ не стал задавать никаких вопросов.
Римо лениво развалился на диване. Он был одет в майку, слаксы и шлепанцы на босу ногу. Он наблюдал, как Смит что-то набирает на компьютере. Однажды Смит предложил и ему обзавестись таким же компьютером, умещающимся в «дипломате», добавив при этом, что любой может научиться им пользоваться. В нем можно хранить информацию, которая пригодится Римо, им не сможет воспользоваться никто посторонний, потому что система надежно защищена паролями и кодами, и кроме того, через телефон компьютер можно подсоединить к компьютерной системе Фолкрофта, где хранились все архивы КЮРЕ. Смит назвал это последним словом компьютерной технологии. Римо несколько раз отклонил предложение Смита. Смит продолжал настаивать. В конце концов, как-то раз, когда они встретились на берегу реки в Литтл-Силвер, штат Нью-Джерси, Римо принял предложение. Четвертью мили ниже по течению реки он разодрал «дипломат», как бы сдирая кожуру с банана, раскрошил содержимое и бросил в реку, где все это и затонуло, не оставив и следа.
— Зачем вы это сделали? — спросил тогда Смит.
— Не знаю, — ответил Римо.
— И все? Просто не знаете?
— Точно.
С той поры Смит больше не предлагал Римо обзавестись никакими техническими устройствами.
Сейчас Смит закрыл «дипломат» и через комнату посмотрел на Римо.
— То, с чем мы столкнулись сейчас, — это сложный головоломный узор. Это тот узор, который выводит нас на что-то столь пугающее, что мы не можем понять, что к чему.
— Ну и что в этом для нас нового? — съязвил Римо.
— Любая опасность трону есть великая опасность, — изрек Чиун.
Римо знал, что Чиун не преминет раздуть любое слово Смита до проблемы ужасающих масштабов, исходя из концепции, что в безмятежном царстве ассассины умрут с голоду. Подобно современным юристам, Мастера Синанджу на протяжении многих веков уяснили, что если миру не грозит никакая опасность, то надо, не жалея сил, представить дело так, будто бы угроза существует.
— Мы стоим перед опасностью всеобщего ядерного уничтожения, — поведал Смит.
— Это длится вот уже сорок лет, — отмахнулся Римо. — И все, что мы имеем, — лишь мелкие локальные войны. Ядерное оружие, как ничто другое, способствует сохранению мира.
— Может быть, больше нет, — возразил Смит. — Похоже, кто-то вносит элемент нестабильности в ситуацию, но мы не можем точно сказать, кто и как.
— А откуда у вас такие сведения? — поинтересовался Римо.
— Да просто какие-то обрывки информации, которые попали в поле зрения наших компьютеров. Кто-то ищет подходы к людям, имеющим отношение к ядерному оружию в Америке и в России. Кто-то или что-то подключается к линиям связи, проникает сквозь кодовую защиту и внедряется в базы данных. Все это напоминает картинку из точек. Каждая точка сама по себе ничего не значит, но все вместе они складываются в картину.
— Угрожающую картину, — с готовностью поддакнул Чиун.
— А что вы хотите от меня? — спросил Римо.
— Выясните, что происходит.
— Я ненавижу машины. Я перед ними пасую. Я даже не знаю, как обращаться с этим скремблером, который вы мне всучили, чтобы кодировать наши телефонные разговоры.
— Там всего две кнопки, — заметил Смит.
— Точно, — согласился Римо. — Две кнопки, а я никак не могу запомнить, какая для чего. Мне все это не нужно.
— Римо, весь мир может взлететь на воздух, — гнул свое Смит.
— А-й-и-и! — возопил Чиун. — Судьба мира в наших руках, о император, — добавил он.
Его длинные пальцы, направленные в потолок пентхауса, были символом неотвратимости рока.
— Даже Чиун понимает, что происходит, Римо. Это может оказаться концом света. Мы послали одного агента, потом другого, потом третьего, — и все сотрудники всех этих агентств вдруг перестают работать. Их выводят из игры. Их убивают. Их подкупают. Они сходят с ума. Это чудовищная сила, и вполне возможно, что уже начался отсчет последних секунд до начала войны.
— Отсчет секунд? Это ничего не значит. Когда вам понадобится остановить того, кто собирается нажать на кнопку, то позовите меня, — ответил Римо.
— Катастрофа, — заунывно пропел Чиун. — Рок навис над миром и над империей!
— Римо, Чиун понимает.
— Точно, — отозвался Римо, повернулся на другой бок и улегся спиной к Смиту.
С видом чрезвычайной важности Чиун обратился к Римо по-корейски:
— Глупец, разве ты не знаешь, что каждый чих императора означает конец света?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59