Единственным ее грехом был отвратительный вкус. Господи, ну и дураки.Затем он взглянул на Римо и уныло опустил глаза, пародируя старческую беспомощность.– Сегодня я очень плохо себя чувствую, – сказал он. – Я очень стар и очень слаб.– Ты очень хитр и очень ленив, как и подобает настоящему азиату, – проговорил Римо. – Не забудь, мы убили по одному каждых.– Но ты посмотри, какой он большой, – запротестовал Чиун, показывая на тело корейца, – Куда я его дену?– Когда нужно, ты отлично справляешься. Позови грузчиков, они помогут.– Грубиян, – сказал Чиун. – За все годы, что я тебя обучаю, у тебя так и не прибавилось доброты и мудрости. Ты остался испорченным, эгоистичным белым человеком. – По мнению Чиуна, хуже оскорбления на свете не было.Римо улыбнулся, и Чиун улыбнулся ему в ответ. Они стояли, улыбаясь, как две фарфоровые статуэтки ростом с человека.Затем Римо кое-что вспомнил.– Подожди-ка здесь, – сказал он.– Что, ко мне придет геронтолог? – спросил Чиун.– Пожалуйста, подожди меня здесь.– Я не дождусь тебя, только если Седое Время явится за моей бренной оболочкой.Выйдя в коридор, Римо увидел то, что искал: пустую тележку для грязного белья, стоявшую рядом с шахтой грузового лифта. Оглядевшись и никого не увидев, Римо втолкнул тележку в номер.Он закрыл за собой дверь. Чиун увидел тележку на колесиках и улыбнулся:– Очень хорошо, теперь ты с обоими сможешь справиться.– Ты пользуешься моей добротой, Чиун. Мне надоело прибирать за тобой.– Это все пустяки. – Чиун наклонился, поднял обломки видеокассеты и грустно посмотрел на них. Затем он презрительно плюнул на корейца. – Откуда столько ненависти? – спросил он.– Мы пожинаем то, что посеяли, – сказал Римо.– Как! – со смертельной обидой в голосе воскликнул Чиун. – Разве я кого-нибудь ненавижу?– Конечно. Всех, кроме корейцев, – произнес Римо. Поглядев па мертвое тело, он добавил:– И некоторых из них тоже.– Это неправда. Большинство людей я едва терплю. Но ненавидеть их? Ни за что на свете.– А меня, папочка? Меня ты тоже едва терпишь?– Тебя нет, мой сын. Тебя я люблю, потому что у тебя душа корейца.Сильного, смелого, благородного и мудрого корейца, который приведет комнату в порядок и избавит меня от этих бабуинов. Римо привел комнату в порядок.Он сложил тела гангстеров в бельевую тележку. Сорвав с кровати простыни, он прикрыл ими трупы и вытолкнул тележку в коридор.В конце коридора находилось отверстие трубопровода, ведущего в прачечную. Римо опрокинул в него тележку, и трупы вперемешку с простынями заскользили вниз по желобу. Подождав немного, Римо услышал далеко внизу глухой шум удара. Если прачечная работает так же хорошо, как и все остальные службы «Палаццо-отеля», то тела найдут не раньше, чем через неделю. Римо втолкнул тележку в чулан для метел и направился назад в номер, насвистывая и прекрасно себя чувствуя. События последних нескольких минут, казалось, вернули Чиуна к жизни, и это стоило затраченных усилий.Чиун ожидал его в номере. Жестом велев Римо сесть на диван, он опустился на пол, глядя на Римо снизу вверх.– Ты беспокоился обо мне? – спросил он.– Да, папочка, – сказал Римо. Врать не было никакого смысла, Чиун всегда распознавал ложь. – Мне казалось, что ты… что ты потерял интерес к жизни.– И ты беспокоился?– Да. Я беспокоился.– Прости меня, если я заставил тебя беспокоиться, – сказал Чиун. – Римо, вот уже пятьдесят лет, как я являюсь Мастером Синанджу.– Никто не мог бы быть более достойным этого звания.– Это верно, – сказал Чиун, кивая головой и переплетая пальцы. – И все-таки это долгий срок.– Это долгий срок, – согласился Римо.– В эти последние недели я думал о том, что наступило время, когда Мастер Синанджу может дать отдых своему мечу. Его место может занять более молодой и более сильный.Римо начал было говорить, но Чиун остановил его, подняв палец.– Я думал о том, кто сменит меня. Кто будет трудиться, чтобы содержать мою деревню? Чтобы бедное население Синанджу было сыто, обуто и одето? И думал я не о каком-нибудь корейце, я думал только о тебе.– Для меня большая честь, – сказал Римо, – даже слышать такие слова.– Молчи, – велел Чиун. – В конце концов ты почти стал корейцем. Если бы ты еще мог контролировать свой аппетит и придерживать язык, то был бы превосходным мастером.– Я чувствую безграничную гордость, – сказал Римо.– Я думал об этом много недоль и наконец сказал себе: Чиун, ты стал слитком стар. Слишком много у тебя за спиной прожитых лет и слишком много сражений. Римо уже ни в чем не уступает тебе. Помолчи! И я сказал себе, что Римо ни в чем не уступает мне. И когда я думал об этом, я почувствовал, что моя сила убывает. И я сказал себе: никому больше не нужен Чиун, никто не хочет, чтобы он продолжал быть Мастером Синанджу. Он одряхлел, и все его убогие таланты пропали, и все, что он может делать, Римо делает лучше. Вот что я сказал себе. – Его голос был глубок и звучен, как будто он произносил проповедь, которую обдумывал годами.К чему он ведет, удивился Римо.– Да, – произнес Чиун, – вот о чем я думал.Римо заметил, что его глаза блеснули. Старый мошенник, он же просто наслаждается своей речью.– И теперь я принял решение.– Уверен, что оно будет мудрым и справедливым, – осторожно сказал Римо, не доверяя старой лисе.– Оно пришло ко мне, когда ты локтем убил этого бабуина.– Да? – медленно произнес Римо.– Ты осознаешь, что при ударе твой кулак оказался на целых восемь дюймов в стороне от груди?– Я не знал этого, папочка.– Ну конечно же, не знал. И в этот самый момент мудрость снизошла ко мне.– Да?– Мудрость снизошла ко мне, – сказал Чиун, – и вот что она гласит: как ты можешь доверить благоденствие Синанджу человеку, который даже не умеет правильно исполнять удар локтем назад?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46