Разве этот портрет хоть немного похож на меня?— А я?— У тебя тем более не будет проблем, — заверил его Чиун.— Это почему же?— Потому что все белые на одно лицо. Тебя не отличишь от других. Глава 10 — Вы замечательно работаете, Смитти! Вам не приходила в голову мысль ходатайствовать о преждевременном выходе на пенсию?— Слушайте, Римо...— Нет, это выслушайте! Вчера на нас ополчается министерство юстиции, сегодня какой-то генерал... Нас весь вечер показывают по телевизору и песочат в газетах. Того и гляди, пригласят в шоу Дэвида Саскинда. И вы советуете мне не беспокоиться? Что это на вас нашло?— Портрет не имеет с вами ничего общего, — сказал Смит. — Откровенно говоря, я просчитался, Я не предполагал, что генерал Хапт перейдет в контрнаступление.— В общем, у меня для вас новость генерал Хапт сильно меня огорчил. Теперь мне придется огорчить его. При первом же удобном случае.— Всему свое время, — ласково ответил Смит. — Сейчас главное — дети. Вы что-нибудь выяснили?— Уорнер Пелл. Это была его идея.— Тогда почему его прикончил его же собственный подручный? — поинтересовался Смит.— В делах Пелла была замешана женщина — Сашур Кауфперсон. Когда запахло жареным, он собрался ею прикрыться, вот она и надоумила одного из мальчуганов заткнуть ему рот.— Что еще за фамилия — Кауфперсон?— С одним "н".— Я не об этом. Мне никогда не приходилось слышать фамилию Кауфперсон.— Раньше она была Кауфманн. Ее муж — один из уничтоженных свидетелей.— Где она сейчас?— Она у меня под замком. Об этом можете не беспокоиться.— Ладно, — сказал Смит. — Оставайтесь на месте. Я с вами свяжусь.— Можете написать то, что хотите нам передать, на рекламных щитах, — буркнул Римо. — Теперь о нас все знают, так чего соблюдать секретность?— Я позвоню, — холодно заключил Смит и повесил трубку.Римо бросил телефонный аппарат в мусорную корзину и повернулся к Чиуну, который разворачивал в центре комнаты свою спальную циновку.— Римо, убери, пожалуйста, отсюда эту кушетку.— Она тебе не мешает. Тут достаточно места для целого кукурузного поля.— Она мешает мне думать, — сказал Чиун. — Убери ее.— Сам убери. Не желаю заниматься тяжелым ручным трудом.— Погоди. Разве в соответствии с распоряжением императора Смита мы не являемся равноправными партнерами?— Да не император он, Чиун! В тысячный раз тебе повторяю!— Дом Синанджу много веков работал на императоров. Раз он нас нанимает, значит, он — император. — Довольный собственной логикой, Чиун повторил вопрос: — Разве мы не равноправные партнеры?— Не понимаю, почему наше равноправие налагает на меня обязанность двигать мебель?— Все поровну, — объяснил Чиун. — Я стелю себе постель — это моя часть работы, а ты двигаешь мебель — это твоя часть работы.— Прекрасно, И впрямь поровну: ты ложишься спать, а я двигаю мебель. Ну что ж. У тебя не найдется пианино, чтобы я снес его вниз?Он нагнулся к кушетке и, положив руки на подлокотник, подвигал ее туда-сюда, чтобы примериться к ее тяжести.— Двигай мебель! Узнавай, кто убийца! Вынюхивай, кто стоит за спиной у детей!.. А они тем временем знай показывают меня по телевизору! Выгребай мусор, избавляйся от трупов... Должен признаться, что я сыт всем этим по горло.Он надавил на подлокотник обеими руками, причем правой ладонью — сильнее, чем левой. Кушетка встала на попа, и Римо подтолкнул ее. Кушетка отъехала в сторону на двух ножках, подобно яхте, разрезающей волну. На пути ей встретился стул; Римо усилил нажим правой ладонью, и кровать объехала стул. Приближаясь к стене, кровать замедлила движение, передние ножки опустились и коснулись пола. До стены остался ровно один дюйм. Стена и кушетка могли служить наглядной демонстрацией явления параллельности.— Тебе бы только играть в игры! — сказал Чиун, расправляя циновку.— Двигать мебель — никакая не игра, — ответил Римо. — Впредь будешь двигать кушетки самостоятельно.— Непременно! Впредь я сам буду двигать кушетки. А ты будешь заниматься стульями. Равноправие так равноправие. Кстати, убери-ка вот этот стул. Он...— Знаю, он мешает тебе мыслить.Римо поднял стул и швырнул его в противоположный конец комнаты. Стул благополучно приземлился на спинку кровати.— Ты, Смитти, эта работа — деваться от вас некуда.— Вот и славно. Неудовлетворенность своей участью — свидетельство возмужания. Ты больше не ребенок, Римо. Подумать только! — Чиун неожиданно возликовал, — В один прекрасный день из безмозглого, своевольного, никчемного дитяти ты превращаешься...— Интересно, в кого?— В безмозглого, своевольного, никчемного взрослого. Некоторые недостатки не изживаются даже с возрастом. — Чиун хихикнул, довольный собой, и растянулся на циновке. — Не изживаются даже с возрастом!Римо оглядел гостиничный номер, увидел телефон в мусорной корзине и водворил его на место.— Я повесил телефон обратно на крючок, — сообщил он.— Меня не интересует, что ты делаешь со своими игрушками, — отозвался Чиун.— Смит должен позвонить. Не исключено, что это произойдет поздно.— Скажешь ему, что я сплю.— Он будет звонить мне, а не тебе. Но не потревожит ли тебя звонок?— Не потревожит, если я этого не захочу.— Х-р-р-р-р, — пророкотал Римо, вспомнив о том, что Чиун имеет обыкновение храпеть.— Г-р-р-р-р! — послышалось с циновки. Чиун уже храпел.Римо поставил регулятор звонка на максимум и пожалел, что нельзя сделать его еще громче.— Г-р-р-р-р!Римо улегся на кушетку, засунув голову под стул.— Г-р-р-р-р-р-р!Храп Чиуна раскатывался по всему номеру. Даже жалюзи на окне пришли в движение, как язычки охрипшего саксофона.Телефон зазвонил так пронзительно и надсадно, что Римо подпрыгнул на кушетке, мигом пробудившись от сна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45