Х. Бейнс послал их в Париж на самолете “Эйр Юуроп”, и он, Бен Сар Дин, готовился к серьезному разговору с юнцами.Он скажет им, что они погрязли в грехах. Что нельзя пускать в ашрам посторонних. Что подлинную пищу для духа может доставить только истинный вождь, и такому человеку надо оказывать уважение и всяческие почести. Он скажет им, что вера в Кали — путь к вечному блаженству.Вот что скажет им Бен Cap Дин. Он будет говорить, а ученики благоговейно внимать ему, и он опять займет место главы секты, поклоняющейся Кали.Он пересек улицу, пройдя мимо своего “Порше”, и вошел в здание через обитую железом дверь, прямиком зашагав в ашрам. Рев учеников оглушил его еще на пороге.Бен Cap Дин остановился, осмотрелся и увидел у подножья статуи четыре больших корзины, обмотанные желтыми румалами, изрядно уже засаленными и помятыми.— Убивай! — вскричали ученики, увидев его.— Убивай из любви к Кали!Бен Сар Дин ступил на помост перед статуей и воздел руки.— Слушайте, слушайте! — вскричал он.Но толпа безумствовала.— Я ваш святой и хочу вразумить вас: вы живете неправильно.Голос его дрожал от волнения, и он тревожно оглядывался по сторонам, боясь, как бы сосуд для благовоний не полетел ему в голову. Видя, что опасения не подтвердились, Бен Сар Дин продолжал более уверенно:— Кали не желает, чтобы вы постоянно убивали. Не количество ей нужно, а качество. Особенно сейчас, когда каждый день сообщения о новых смертях украшают первые страницы газет. Очень скоро гнев властей падет на ваши головы.Но стоящая перед ним толпа продолжала скандировать все те же призывы. Некоторые ученики выступили вперед — Бен Cap Дин дрогнул и попятился, но те всего лишь направились к огромным корзинам перед статуей и сняли покрывала.— Я ваш Святой, — прокричал Бен Сар Дин, — внимайте же мне.Толпа примолкла.Краем глаза Бен Cap Дин уловил голубовато-серебристый блеск, излучаемый содержимым корзин. Те были доверху наполнены драгоценностями, а фоном служили зелененькие доллары.— Конечно, Святой, — сказала Холли Роден, — мы внимаем твоим мудрым речам.— Ну, гм...Бен Сар Дин взял в руки бриллиантовый кулон. Не меньше пяти каратов, прикинул он.— Говори, Святой. — Зал сотрясался от их крика. Среди прочего в корзинах было примерно с полдюжины отличных сапфиров.— Я... гм... — И рубины тоже есть, отмечал он, роясь в корзинах. Цена их стремительно росла. Рубин в два карата подчас стоил больше, чем бриллиант в два карата. — Я... Гм...— Мне кажется, я могу сказать несколько слов от имени Святого, — произнес О.Х. Бейнс, выходя из-за перегородки, отделяющей молельный зал от офиса. Большими пальцами он оттянул подтяжки и широко улыбнулся, обнажая зубы. Улыбка светилась искренностью и радушием. — Наша старая добрая Сардинка всего лишь хочет сказать, что вы, черт возьми, отличные ребята.Собравшиеся весело зашумели.— И маленькая леди с большим количеством ручек не может не оценить этого.— Да здравствует Главный фанзигар!— Убивай для Кали!— Как-то я сказал нашей старой доброй Сардинке... — начал было О.Х. Бейнс, но ему помешали.— Он здесь! Он пришел!Бен Сар Дин, не понимая, что происходит, сунул на всякий случай в карман несколько крупных драгоценностей.— Кто? — вскричал он. — Где?— Здесь! — вопила Холли. — Он пришел. Возлюбленный Кали. Он пришел.— Ах, вот оно что, — уже спокойнее проговорил Бен Сар Дин, глядя на двери ашрама и одновременно запихивая в другой карман еще несколько драгоценностей, а также доллары.В дверях стоял высокий худощавый молодой человек в черной спортивной рубашке. Запястья у него были на диво мощные. Измученное лицо, в глазах — безнадежное отчаяние. Спроси сейчас, как его имя, он ответил бы, что раньше его звали Римо Уильямсом.— Да здравствует Возлюбленный Кали! — скандировали душители, падая перед ним на колени.Римо двинулся вперед на негнущихся ногах.— Он принес румал, — пронеслось по залу.Римо нервно теребил в руках взятое им в мотеле полотенце.В толпе людей стоял, прислонившись к колонне, О.Х. Бейнс. Римо вспомнил, что видел уже это лицо, но сейчас оно для него ничего не значило — он продолжал идти вперед.Он был не в состоянии сопротивляться властной силе, влекущей его к себе. Статуя, казалось, набросила ему на шею лассо и тянула вперед. Он видел Ее, приподнятую на платформе над толпой. Уродливое, абсолютно чуждое существо из другого, чужого мира, и все же он не мог не идти к ней. Каменная маска хранила бесстрастное выражение, но иногда ее заслонял другой образ — прекрасное женское лицо, бесконечно печальное. Римо моргнул — лицо незнакомки еще на мгновение задержалось, а потом исчезло, вытесненное потемневшим от времени выщербленным изваянием.— Кто он? — прошептали в толпе. Римо услышал ответ.— Возлюбленный Кали. Тот, кого она ждала.Возлюбленный? Римо не то что любовником, но и человеком себя сейчас не ощущал. Только марионеткой, у которой и время-то на исходе. Он слабел с каждым шагом. Дойдя до платформы и оказавшись лицом к лицу со статуей, он почти не мог двигаться. Желтое полотенце, выскользнув из его рук, упало на пол.Запах уже заполнил все его существо — древний, идущий из глубины веков и несущий зло, запах. Жарко разливаясь по сосудам, он отравлял ему кровь.Слишком поздно, подумал он. Слишком поздно. Стоило этой мысли оформиться в его сознании, как он увидел, что губы Кали раздвинулись в улыбке. Глава девятнадцатая “Принеси мне смерть”.Эти слова эхом отозвались в его голосе. Римо дернулся и проснулся, он лежал на узком диванчике в маленькой комнате. У изножья на фарфоровом блюде воскурялись две горки благовоний.Кожа его покрылась пупырышками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68