Все документы были заготовлены, нотариус с печатью присутствовал, автомат «Калашникова» прижат к затылку, а на стол они положили двадцать тысяч долларов. Деньги смешные, конечно, но речь шла о жизни. Я подписал все документы и дал им расписку в получении ста тысяч. Потом они устроили шмон в моей квартире, забрали дачные ключи и уехали. Я был крайне удивлен, что они оставили деньги, и не поддельные, а настоящие. С тех пор я в те края не ездил, но собираюсь отцовскую могилу посетить.
— Я тоже с вами поеду, только через недельку. Не возражаете?
— Хорошо. Одному не очень приятно ходить среди крестов.
— К какому выводу вы пришли, Егор?
— К печальному. Не знаю почему, но мне кажется, что канадец русского происхождения. Понимаете, он реагировал на слова отца раньше, чем я их переводил. В Канаде живет много русских, второе-третье поколение. Все они знают русский язык. Думаю, он заказчик. Второй вывод заключается в том, что картин они так и не получили. Очевидно, отец вывез их сразу после первой попытки, которая сорвалась. Возможно, они из него вытянули правду, перед тем как убить.
— Но погром был устроен после смерти. Я не думаю, что он им что-нибудь рассказал. И дачу им покупать не надо, если картины в их руках. За домом и вашим отцом следили, и они уверены, что он не вывозил полотна из особняка. Вы когда-нибудь слышали о тайниках на даче?
— Могу догадываться, но, скорее всего, это легенда.
— А новые владельцы уже перекапывают участок, под предлогом строительства бассейна. Тайники у отца были, Егор. В одном из них ваш отец спрятал мои ценные бумаги, когда я собиралась уехать на год. Наверняка и картины там же лежат. Какова их стоимость?
— Трудно сказать. Цена может колебаться от пятисот тысяч долларов до миллиона за одну картину. Все зависит от коллекционера, доставки, где он ее берет, у кого. Краденые стоят дешевле.
— Значит, вы им еще будете нужны. Когда они найдут картины, им понадобится от вас дарственная. С ней они смогут открыто пересечь границу. Не так ли?
— Когда отец вывозил свои работы на аукцион, он оформлял какие-то бумаги в Министерстве культуры, а потом платил налоги с продаж государству. Очевидно, такие сделки устраивают обе стороны.
— Вы помните людей, которым продали дачу?
— Я, конечно, не гениальный художник, как отец, но рисую неплохо.
Егор достал папку со шкафа и показал несколько карандашных набросков.
— Как живые! — удивилась Анна.
— Память обостряется, когда к затылку прижат ствол автомата.
— Мне бы хотелось иметь копии с этих набросков.
— Я вам дам. Я сделал уменьшенные ксерокопии для милиции, но так в нее и не пошел.
Небольшой черный пакет с копиями лег в сумочку Анны.
— Мы с вами еще созвонимся, я постараюсь узнать некоторые подробности. И вот что, Егор. Подумайте над тем, чтобы где-нибудь найти для себя надежное пристанище. Уверена, что они к вам еще вернутся. Картины они найдут. Не сегодня, так завтра, не завтра, так через месяц. Сейчас они копают возле тайника. Несколько метров в сторону, и они найдут то, что ищут. Подумайте. Я буду звонить вам на мобильник. До скорого!
***
Ей бы кожанку и на сцену — играть комиссара в «Оптимистической трагедии», но даже сейчас, несмотря на перевязанную голову, Ксения выглядела элегантно.
Она любила наряды, выбирала их со вкусом и за модой следила. Только вот в свет ей удавалось выходить нечасто, разве что в театр по случаю. Не висеть же в шкафу красивым вещам, слишком быстро мода меняется, и на работу Задорина всегда одевалась очень хорошо. Да и вообще, когда мужчины узнавали, что красивая, изнеженная, утонченная молодая женщина работает следователем, то многие не верили в это.
Ксюша сидела на стуле в квартире фотографа, а вокруг кипела работа криминалистов и следователей. На место происшествия приехал полковник Саранцев.
Раз министерство взяло дело под собственный контроль, пришлось самому тряхнуть стариной и вернуться на роль опера. Да и выбора у него не оставалось, лучшие кадры по разным причинам отсутствовали. Саранцев взял стул и сел рядом с Задориной.
— Ничего, подполковник, до свадьбы заживет.
— Тогда я вечером выйду замуж. Сил нет, как голова раскалывается.
— Медики утверждают, что парня прихлопнули за полчаса до приезда опергруппы.
— Не сомневаюсь. Он, вероятно, сболтнул убийце, что к нему из прокуратуры должны прийти, иначе зачем его убивать! Фотографии и пленку убийца унес. И гильзу прихватить не забыл, если только не стрелял из револьвера, но вряд ли. Думаю, опять использовали «беретту», как и в больнице. Джип тот же, номер тот же. Вот только никак в толк не возьму, за кем они охотятся — за мальчиком или его новоиспеченной мамашей?
— Вы ознакомились с ее делом?
— Дела-то, по сути, нет. Популярная актриса, богемная жизнь, и вдруг наркотики. Ну хорошо, допускаю, что она кололась, однако по заключению медиков она наркотиками не баловалась. Торговала ими? Чушь собачья! С ее данными и доходами в такое дерьмо не лезут. И вообще, непонятно, за что ей три года «строгача» влепили? Условно еще понятно, но засадить в зону — глупо.
— Не из-за обиды же она сбежала.
— А кто ее знает! Вы помните громкое дело с театром «Триумф»? Скольких актеров как щенят перебили, а она каким-то чудом увернулась! Так ее наркотиками к стенке прижали. Я к генералу Колычеву на прием записалась. Он дело «Триумфа» хорошо помнит. Темная лошадка эта Анна Железняк, — вздохнула Ксения.
— Я не думаю, что дело в ней. Им нужен мальчишка. Он свидетель. А ты видишь, что они делают со свидетелями?!
— Послушайте, Николай Николаич, я на сто процентов уверена, что в больнице и здесь были одни люди, а в квартире Ушакова орудовали другие, и свидетеля убили те же, а не эти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91