— Я и сама не знала, что могу быть такой. Может, это и есть любовь? Тогда все так просто!
Сегодняшняя ночь перевернула все с ног на голову. Они оба получили подтверждение, что жизнь еще только начинается и слишком рано думать о смерти.
***
К восьми утра Сычев и его спутник лейтенант Горелов приехали на Абельмановскую заставу по адресу, указанному в тетрадке.
Они поднялись наверх и позвонили в квартиру. В течение пяти минут никто не открывал дверь. Сыщики собрались уходить, но внизу хлопнула дверь подъезда. От легкого сквозняка шелохнулась и та дверь, возле которой они теряли время.
Горелов взял за ручку и потянул ее на себя.
— Квартира-то не заперта, — удивился лейтенант.
— Ты прав, Палыч. Замок на «собачке». Это мне не нравится. Они вошли в переднюю, затем в комнату и остановились на пороге. Кисло-сладкий, терпкий, душный запах вызывал тошноту.
— Окошко бы открыть, — растерянно сказал Горелов.
— Ничего не трогать руками. Сними ботинки и ходи в носках, — приказал Сычев. — Позвони в прокуратуру. Они сами решат, кого прислать. Трубку бери платком.
У входной двери, на полу, с откинутой назад головой лежал мужчина с пулевым отверстием в голове. Струйка черной крови запеклась на посиневших губах. Сычев наклонился и коснулся руки покойника, в которой тот держал пистолет. На вид ему было лет сорок, мышцы лица оставались спокойными, словно он умер во сне.
Сычев осторожно осмотрел карманы убитого и собрал содержимое в свой платок.
В нескольких метрах от стола стоял диван, на котором сидел еще один покойник. Голубой махровый халат, мебельная обивка, все было залито спекшейся кровью. Оба ранения приходились в область головы.
Сычев прошел в комнату и заглянул под стол. Возле диванной ножки лежал «вальтер». Следователь взял оружие за ствол и положил его на стол. На пистолете имелась гравировка: «Василию Кузьмову от командования Юго-Западным фронтом».
Горелов положил телефонную трубку и доложил:
— Сейчас они вышлют бригаду. Лазуренко лично приедет.
— Это хорошо.
Он подошел к открытому чемоданчику, в котором лежали целлофановые пакеты с порошком.
— Нас хотят убедить, что здесь произошла дуэль из-за наркотиков.
— Убеждают убедительно. А у вас есть сомнения, Алексей Денисыч?
— Мы с тобой опоздали на пару суток. Трупы уже окоченели. Эх, Кузьмов, Кузьмов. Испугался прийти к нам.
— А я так думаю, что он не доверял органам. И имел на то основания. Помните его рассказ о Ефимове? Когда я читал его тетрадку, то мне все время казалось, будто мне подсунули литературу. Очень четкое изложение говорит о том, что вся эта история не раз прокручивалась в его в голове. Спустя восемь лет он помнил все до мельчайших деталей. Ну а уверенный почерк говорит о том, что он писал сам, без диктовки.
— Хорошо излагаешь, Палыч. Твоими устами да мед пить. Предсмертное письмо Кузьмова дешево стоит. Все говорит о том, что беглый зек заставил своего врага написать придуманную им в лагере историю, после чего убил его. Смерть Кузьмова играет против Белого. А адрес Кузьмова дал ему Ефимов, с которым он виделся в день убийства или чуть раньше. Так это выглядит, если смотреть на дело трезво.
Сычев надпорол перочинным ножом один из пакетов и попробовал белый порошок на зуб.
— Ха, еще одно доказательство: мука. Обычная пшеничная мука. Но это к тому, что на спектакль жаль тратить наркотик, можно обойтись реквизитом.
— Тут произошла трагедия, а вы ее называете спектаклем.
— Не трагедия, а фарс с печальным концом. Только режиссер смылся, и мы не поняли его замысла. Давай займемся критикой. Человек у двери был убит наповал одним выстрелом, это я тебе без эксперта могу сказать. Он даже испугаться не успел, как стал покойником. Кузьмов получил два тяжелых ранения в голову. Возможно, смерть не сразу сгребла его в свои объятия. Но я не верю, что с такими ранами можно стрелять и попасть в цель. Теоретически дуэль исключается.
— Почему?
— Кто стрелял первым?
Горелов посмотрел на трупы и сказал:
— Кузьмов. Он понял, что его обманули.
— Хорошо. Первый и единственный выстрел оборвал жизнь гостя в одну секунду. Труп не мог сделать два ответных выстрела и обоими угодить в голову обидчика. Если первым стрелял гость, то Кузьмов, получив две пули в лицо, не смог бы выстрелить. И не просто выстрелить, а с нескольких метров вышибить мозги своему оппоненту. Тут дело не обошлось без третьего. Если из присутствующих здесь покойничков кто-то кого-то пришил, то третий убрал уцелевшего. Или хлопнул двоих сразу.
— Ну если не Белый, то Ефимов.
— Причина есть, но не его почерк. Ефимов не мудрит. Он стреляет из своего пистолета и уходит. А здесь все разыграно как по нотам, с мизансценами.
— С чем?
— Театральный термин. Возьми на вооружение.
— Вы все усложняете, Алексей Денисыч. Белый не убивал, Ефимов тут ни при чем. А кто? Да еще с мизансценами и фальшивым наркотиком.
— Похоже на ловушку.
Сычев разобрал вещи, изъятые у убитого, и выбрал плоский черный бумажник. В одном из отделений лежало удостоверение ФСБ. Он развернул корочки и прочел: «Семен Леонидович Костылев».
— Что скажешь, Ватсон? Опер из ФСБ с просроченным удостоверением.
— Уже второй, и тоже мертвый. Помните гэбиста в тайге? Что им надо от Белого или…
— Скорее всего «или». В тайге они стерегли Хряща. Но Кузьмова мы никак не можем связать с Хрящом. Если они вышли на след Белого, то кто их убил?
Боюсь, мы окончательно сбились с пути. Кто же может быть третьим?
— А давайте посмотрим на вещи еще проще. — Горелов разгуливал в носках по комнате и заглядывал в ящики стола, на книжные полки и листал книги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158