В комнате работал фотограф и эксперт.
— А где наши оболтусы? — спросил Самохин.
— На лестничной клетке курят.
— Пойдем разбираться.
Старший лейтенант Копылов и капитан Глушко выглядели побитыми псами.
— Докладывайте, как дело было? — строго спросил Самохин.
Говорить стал Копылов.
— В восемь утра Зайцева ходила на рынок, в двенадцать вернулась домой и больше никуда не выходила. Я помню всех людей, кто заходил и выходил из подъезда. Если в дом заходили мужчины, то проверял, на какой этаж едут. Их всего шесть человек за все время зашло. Причем я ждал, пока дверь хлопнет, а то поднимется на пятый, а потом пешком вниз. На женщинах я свое внимание не останавливал. Тут ведь вот какое дело. Зайцева подрабатывала шитьем. Портниха. Так что женщин к ней много ходило. Всех не прощупаешь.
— А ну-ка глянь в свой блокнот и посмотри, кто из мужчин входил в дом до шестнадцати часов? — потребовал Самохин.
Копылов полез за блокнотом.
— А ты что скажешь? — подполковник глянул на Глушко.
— Я вел Уварову Она среди трупов. Утром посетила салон красоты, потом магазины, сидела дома, а в половине второго как с цепи сорвалась, села на машину и — сюда. Довел ее до подъезда, а тут уже Копылов в скверике скучает. Ждали вместе. Не стоять же возле дверей. Следили за окнами, все выглядело пристойно. Когда стемнело, они свет не зажгли, вот тут мы и забеспокоились.
— А третья подружка — кто? На фотокарточках ее попка сверкает, — спросил Марецкий, показывая снимок.
— Значит, осталась без контроля. Из тех, кого участковые предупреждали. Мне так думается: они собрались здесь, чтобы составить план мести своему общему хахалю. Все они без мужей остались.
— Похоже на то. Вот только где они полную коллекцию снимков собрали? Свои могли иметь, а чужие? — удивился Марецкий.
— Сложный вопрос, — пожал плечами Глушко. В разговор вмешался Копылов.
— Вот что у меня записано. После возвращения Зайцевой с рынка до шестнадцати часов входили в дом четверо мужчин и двое пацанов лет по тринадцать. Они здесь во дворе играли. В двенадцать сорок вошел старик с палочкой и авоськой. Очевидно, из магазина возвращался. В тринадцать сорок три приехал тип на машине. Она так и стоит возле дома. «Семерка» номер Е 435 МА 77. Поднялся на лифте на шестой этаж. В четырнадцать восемнадцать зашел мужик в спецовке с инструментами. Похож на слесаря из РЭУ. Поднялся на четвертый этаж. Мне он показался подозрительным, но он ушел через шестнадцать минут. Без пяти три появился парень лет тридцати. В руках у него ничего не было. Кавказская внешность. Поднялся на пятый этаж. Вот и все. Остальные приходили позже. Только одного понять не могу: а почему женщина не могла быть убийцей? Тут одна бабенка вышла из дома около четырех. По виду сразу можно сказать, что нездешняя…
— Бабенка тут ни при чем, — заявил появившийся на площадке майор, — В комнате обнаружены знакомые следы. Та же рифленая подошва и тот же сорок третий размер. Следы четкие, пыльные. Какое-то время этот тип стоял за столом лицом к двери, откуда предположительно и прогремели выстрелы.
— Выстрелы не гремели. Мы бы их услышали, — с обидой возразил Копылов.
— Что еще, Ваня? — спросил майора Марецкий.
— На столе стояли четыре чашки, а трупов только три. Осколков много, но вот ручки от чашек не побились, а их четыре. На окурках три цвета помады, сорт сигарет разный. А у Зайцевой губы не накрашены. Значит, отсутствует женщина, у которой губы накрашены перламутровой помадой темно-вишневого цвета. Курит коричневые сигареты «Море».
— Я же говорил! — оживился Копылов. — Помню я ее. Когда входила, не знаю, возможно, сразу после прихода Зайцевой. Прошмыгнула какая-то дамочка. Не успел засечь, отвлекся. Но без четверти четыре такая выходила. Очень эффектная дама, лет сорока, шляпкой пол-лица загорожено. Одета необычно. Шарф через плечо перекинут, платье тоже темно-вишневое. Ткань такая облегающая. В общем, одно могу сказать: в метро такую не встретишь. Но лица я не запомнил — она слегка склонила голову, прикрывшись полями шляпы.
— Похоже на сладкую парочку, — усмехнулся подполковник. — Один работает, а баба на подхвате. Но она обычно к делу свидетелей привлекает, а тут ушла.
— Свидетели ей нужны, чтобы Журавлева подставить, а его здесь не было. В этом вся штука.
— А ботиночки, Степа? Что скажешь?
Марецкий приоткрыл дверь квартиры и крикнул:
— Слава, войди сюда! — Повернувшись к Самохину, он добавил: — Странная история, Коля. На улице дождь идет, а на ботинках пыль. Он что, их специально на пороге переодевает вместо тапочек?
— Дождик с двух часов начался, — подтвердил Копылов.
— Может быть, он их в подъезде поджидал? — спросил Самохин. — А когда они собрались, то и нагрянул.
— Светиться он не станет.
На площадку вышел капитан.
— Вот что, Славик, возьми фонарь и Коршунова с собой, и осмотрите подъезд и чердак. Там пыли должно быть больше, чем где-либо.
— И я с вами пойду, — сказал эксперт. — Фотографа тоже не мешает позвать, а то вы там все мне затопчете.
— Правильно, Ваня, действуй.
Группа из четырех человек отправилась наверх.
— Вот что я добавить забыл, — мялся Копылов. — После того как Зайцева вернулась с рынка, буквально минут через десять она плотно закрыла окно комнаты.
— После того, как дамочка прошмыгнула?
— Пожалуй, так.
— То-то я смотрю, что в комнате так душно, — заметил подполковник. — В такую погоду устраивать в квартире курилку, да еще окна прикрыть. Странно.
— Значит, ее попросили это сделать.
— И что ты за человек, Степа? — удивился Самохин. — Ну тут же все черным по белому написано. Ботинки принадлежат Журавлеву, бабы тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113