– А когда мы с тобой в Афгане драпали из того ущелья, хотя у тебя и у меня был приказ драться до последнего солдата, ты о чем думал?!– О своих бойцах, о матерях, которые их ждут, – выругался полковник, – а ты, Рахимов, мне на психику не дави. Привези приказ от командира корпуса или дивизии, я тебе мигом город очищу.– А до этого будешь смотреть как на твоих глазах будут резать людей?– Да, буду! – Закричал офицер, – у меня тоже дети и я не хочу оставить их сиротами и идти под трибунал, понял?! А твои, твои гебешники знаешь что сделали? Посадили свои семьи на машины, выставили у бортов охрану и укатились из города. Как ты это называешь, а?!– Но ты-то не ушел и помощник мой, майор Кенджаев, не ушел.– Был он только что у меня, кричал здесь, руками махал и грозил мне карами небесными.– Дело разве в карах? Как ты после того, что произошло, будешь в глаза своим детям смотреть? Ты, офицер, защитник справедливости и чести!– А у московского дерьма, у тех сук, которые нас с тобой посылали в Афган, а сейчас бросают, как кость, толпе, связав по рукам и ногам, есть честь?– Ты от ответа не уходи, с этими подонками если не мы, так сами история разберется.– Насрать мне на историю, я тебя о сегодняшнем дне спрашиваю!– И я о том же.– Не хочешь сам послать своих солдат, дай им это сделать самим. – Рахимов нашел выход из создавшегося положения.– То есть?– У тебя в полку есть таджики? – Рахимов говорил, пристукивая рукятью пистолета по столу и не замечал этого.– Три лейтенанта – танкиста и десятка полтора бойцов.– Так пусть они сядут на свои танки и выйдут в город.– Ты что?– Командир полка чуть не задохнулся от ярости, – не понимаешь о чем говоришь?! Я же тебе русским языком сказал – у меня приказ не вмешиваться!– А ты и не вмешивайся. Пусть они это сделают против твоей воли, а когда уже будут за воротами, тогда ты отдай приказ об их аресте и доложи начальству, что они дизертировали, желая защитить от смерти родственников. Уверен, что танки, с моими людьми на броне, вышибут этих подонков из города. А там, через день – другой, будут уже другие власти, которые сами позаботятся о своих жителях.Трубка молчала.– Алешка, – взмолился Рахимов, – ты же сам себе не простишь того, что не попытался спасти людей, я же тебя знаю…– Хорошо, – в голосе офицера звучали спокойствие и решительность. Я разрешу им выйти из расположения на трех танках с полным боекомплектом. В этом вселенском бардаке такое могут и простить.– Спасибо, Васильев. ГЛАВА 16 Переброску опия через Узбекистан, Киргизию, Казахстан и Россию Чабанов организовал, широко и дерзко. Наркотик везли в трубах большего диаметра, направлявшихся на строительство нефте– и газопроводов. Прямо на заводе, производившем высоковольный кабель, его закатывали в медную оплетку и сматывали в бухты, оставив, собственно, самого кабеля метра по три – четыре. Так, что если вдруг дотошному таможеннику на польско-советской границе захотелось бы проверить груз, он бы наткнулся на самый настоящий многожильный медный кабель. Вблизи столицы Киргизии по распоряжению Леонида Федоровича было создано больше двух десятков лабораторий, перерабатывающих опий-сырец в героин. Часть его реализовывалась и вывозилась в обычном виде. А часть – тайно перебрасывали в Туркмению и там, на огромной бахче, мешочки с наркотиком вращивали в арбузы. Потом, когда они достигали зрелости, их вагонами развозили по всей России. Серьезный человек обратил бы внимание на то, что некоторые составы с арбузами и дынями охраняли так, как не охраняли товары западных фирм, но таких уже не было. Вся страна занималась политикой и, кто в страхе, кто в надежде на лучшее, ждали перемен. А Чабанов делал деньги и через свои фирмы на Западе вкладывал их в электронику, газо-и нефтедобычу, домостроение и банковские операции с недвижимостью… * * * Краем глаза он увидел выдвигающийся из-за камня черный ствол гранатомета и, не раздумывая, оттолкнулся обеими ногами от брони БРДМа. В воздухе его догнал тяжелый удар и жгучая волна взрыва опалила огнем лицо и руки. Только потом он почувствовал, как острые камни врезались в спину и по правому плечу побежал горячий ручеек крови. Не обращая внимания ни на боль в спине, ни на почти онемевшую руку, он рванул отвороты куртки и одним движением натянул ее на голову, погасив горящие волосы. Только потом он услышал крики боли, свирепый солдатский мат и вопли атакующих душманов. Не поднимая головы, он повел глазами по сторонам и увидел, что у пулемета, на шедшем вслед за его машиной броневике, стоит его начальник штаба и короткими очередями бъет по рыжым скалам. Майор оглянулся и, встретившись с ним глазами, улыбнулся. «Жив!» – Понял он движение губ своего друга и, приподнявшись, оглянулся. В колонне горели три машины и два броневика. Идущий впереди танк, медленно поводя башней, бил из пушки куда-то вверх. Из-под колес бронетранспортеров рокотали автоматные очереди – его солдаты вели бой с нападавшими. Он встал и, глядя на начальника штаба, стремительными рывками менявшего пулеметную ленту, шагнул к нему… и тут что-то задребезжало. Он вскинул автомат и пришел в себя.Кто-то стоял за порогом его квартиры и беспрерывно давил кнопку звонка. Министр окончательно проснулся и, передернув затвор «Узи», с которым с некоторых пор почти не расставался, неслышно подошел к двери. Прижавшись к стене вблизи дверного проема, он поднес стоявшую тут клюку к глазка и несколько раз прикрыл и открыл стеклышко. Трель стихла, но никто не стрелял. Только тогда он, держа палец на спусковом крючке автомата, сам заглянул в глазок. За дверью стоял Мурад Эсенов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99