— В галерею вломятся, заберут картины, вы потребуете страховку и через несколько лет получите ее всю, до малейшего пенни.
Голдман моргнул, однако продолжал смотреть на стену, словно его жизнь зависела от этого.
— Вы знаете, кто я, Джеми?
— Конечно.
— Уверены? Потому что если вам известно, с кем имеете дело, вы должны соображать, как отреагируют копы, узнав, что меня ограбили. Во-первых, они припрутся ко мне домой без предупреждения. Во-вторых, сдается мне, они перевернут небо и землю и докажут, что это инсценировка.
Фуллертон заерзал на стуле:
— Глупая мысль. Простите.
Донован улыбнулся:
— Ладно, по крайней мере вы творчески мыслите. При других обстоятельствах это могло бы пройти, но сейчас... Мне приходится быть тише воды ниже травы. Я хочу продать все честно и получить наличные.
Голдман оторвал взгляд от стены.
— Наличные? — переспросил он.
— Наличные или чеки. Завтра.
— С этим туго, — вставил Фуллертон.
— Только так, — настаивал Донован.
— Чеки выписывать на вас?
— Нет, обналичить.
— Банки с неохотой обналичивают чеки, — заметил Фуллертон.
— К черту банки! — не выдержал Донован.
— Таковы правила, Ден, — развел руками Голдман. — Такие дела быстро не делают.
Донован поджал губы и почесал переносицу. У него начиналась головная боль.
— Ладно, — наконец выдавил он. — Пусть выпишут на Карлоса Родригеса.
— И вы хотите чеки? — спросил Фуллертон.
— Да. Скажете, когда они будут у вас, ладно?
— Отдельный чек за каждую проданную картину — самый быстрый путь, — сказал Фуллертон. — Пойдет?
— Я буду просто счастлив, если в сумме они составят два миллиона фунтов, Джеми.
Голдман вытащил кожаный портсигар:
— Ничего, если я покурю?
— Конечно, — разрешил Донован. — Это же твои легкие.
Голдман протянул портсигар Фуллертону, однако тот покачал головой и отпил кофе. Голдман достал сигару.
— Еще одно, — сказал Фуллертон. — И пожалуйста, не поймите меня превратно, Ден... С происхождением картин все в порядке?
Донован напряженно улыбнулся:
— Голдман сказал, что вас не очень волнует происхождение.
Фуллертон бросил на Голдмана раздраженный взгляд, но тот сосредоточился на сигаре.
— Благодарю за отличную рекомендацию, Маури.
Голдман сделал вид, что не слышит. Фуллертон посмотрел на Донована и небрежно пожал плечами:
— Действительно, некоторым людям без разницы, откуда картины, однако происхождение влияет на цену. Они могут немного расстроиться, если выяснится, что заплатили слишком много за полотно, которое нужно держать под замком.
Донован кивнул.
— Они все законные, Джеми. Маури может поручиться.
Голдман энергично кивнул, но продолжал смотреть на сигару.
— Все деньги были чистыми к тому времени, когда прошли по счетам Маури. — Он усмехнулся.
— Ну и отлично. — Фуллертон встал. — Ничего, если я начну переносить маленькие полотна в машину Маури?
— Конечно.
— Мы пришлем фургон для тех картин, что побольше, — сказал Голдман, махнув сигарой на Фуллертона. — Будь осторожнее с Ван Дейком.
— Можешь прислать фургон утром? — попросил Ден. — В полдень я хочу вздремнуть.
Голдман подмигнул и вытащил из кармана маленький телефон.
— Офис! — крикнул он, улыбнувшись Доновану. — Голосовой набор. Новые технологии, да? — Он нахмурился и снова произнес «офис», на сей раз громче. Еще сильнее нахмурился, потом выругался и набрал номер вручную.
Донован махнул в сторону лестницы.
— Пойдем посмотрим на Рембрандта, — предложил он Фуллертону. — Не самое мое любимое приобретение, зато самое дорогое. Маури сказал, что это отличное вложение капитала. Он обыватель, но с деловой хваткой, его не проведешь.
Фуллертон последовал за Донованом наверх. Картина в красивой позолоченной раме висела слева от двери так, чтобы Донован мог любоваться ею, лежа в кровати.
Фуллертон тихо присвистнул.
— Отлично. — Он целую минуту стоял молча, уставившись на картину.
Словно ребенок, добравшийся до запретного плода. Маленький мальчик с длинными волосами и ангельским, почти женским лицом. Он оглядывался по сторонам, словно боялся, что его застукают, когда он возьмет плод. Хотя для вора или нищего он был слишком хорошо одет. Парень благородного происхождения, ворующий из жадности. Или для забавы.
— Только взгляните на руку, — восхищался Фуллертон. — Видите исправления? — Он отошел в сторону, чтобы рассмотреть полотно с другой стороны. — Гусиное перо и камышовая кисть с коричневыми чернилами. Очень похожая картина пару лет назад ушла на аукционе «Сотби» в Нью-Йорк почти за триста тысяч фунтов. Но на ней был изображен старый мужчина — детей всегда продают за большую цену.
— Вы такой же обыватель, как Маури, — рассмеялся Донован.
— Я не говорю, что работа плохая. Просто это лакомый кусочек. Потому вы хотите продать его, верно?
— Не буду спорить, Джеми.
— Вряд ли у меня возникнут проблемы с его устройством, — сказал Фуллертон. — Я знаю пару ребят с наличными, которые хотели бы вложить их в произведения искусства.
— Деньги чистые?
Фуллертон снова сверкнул своей акульей улыбкой:
— К тому времени как вы получите их, станут чистыми, Ден.
Донован снял Рембрандта со стены и поставил на кровать, прошел в ванную, сдернул с вешалки полотенце и бросил его Фуллертону.
Тот осторожно обернул картину.
— Позвольте кое-что спросить, Ден?
— Все, что угодно, если это не география, — ответил Донован. — Ненавижу географию.
— У вас хорошая система безопасности, но вы не рискуете, выставляя картины напоказ?
— Я не рекламирую их, — ответил Донован. — А при самом удачном взломе наркоманы будут искать видео— или СД-плейеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122