* * *
Карлос и Мэри Хеннесси шли вместе вдоль спускающегося вниз газона п0 направлению к серо-голубым водам Чесапикского залива. Небо было голубое и чистое, дувший с востока свежий бриз развевал их волосы и нес с собой резкий соленый запах моря.
– Ты хорошо подобрала дом, Мэри, – произнес Карлос. – Это как раз то, что нам нужно.
– У меня был большой выбор. Рынок жилья до самого Мериленда находится в упадке, поэтому многие домовладельцы предпочитают сдавать дома в аренду, а не продавать их и нести при этом убытки.
Карлос кивнул и разгладил свои широкие черные усы.
– Великая американская капиталистическая система скоро сама себя уничтожит, – произнес он.
– Что такое, Ильич?! – воскликнула Мэри с деланным удивлением. – Я и не знала, что ты так политизирован.
Сузив глаза, Карлос внимательно посмотрел на шедшую с ним рядом женщину. Он находил Мэри Хеннесси проницательной и интеллигентной, ей было присуще множество великолепных качеств, но очень часто его смущало ее чувство юмора, а также ирония и сарказм. Это была очень британская черта характера, даже если произносимые колкости сопровождал веселый ирландский акцент. Он решил, что Мэри шутит, и улыбнулся. Невзирая на род своих занятий, Карлос совсем не был политиком. За время своей карьеры он служил многим хозяевам, принадлежавшим к каким угодно политическим течениям, но никогда не разделял взглядов кого-либо из них. Карлос был чистокровным бизнесменом и признавал только один политический символ – зеленый доллар.
– А как насчет тебя, Мэри Хеннесси, насколько политизирована ты сама?
Брови Мэри нахмурились, словно прозвучавший вопрос ее удивил. Пронзительно кричавшие чайки парили над морем, покрытым белыми барашками волн, а высоко в небе маленький самолетик лег на крыло и полетел по направлению к аэродрому Бейбридж.
– Политизирована? – спросила она скорее у самой себя. – Да, раньше, похоже, была. А теперь я в этом не уверена.
Они дошли до края газона и поглядели вниз на тонкую полоску каменистого пляжа, отделявшую их от воды. Слева деревянный пирс выступал в акваторию залива, словно указующий перст.
– У тебя есть семья? – спросил Карлос. Он знал Мэри Хеннесси уже почти шесть месяцев, но впервые за это время заговорил с ней о чем-то ином, кроме планируемой ими операции. Она все время как бы была окружена барьером, за который он не мог проникнуть, но у него было ощущение, что близость воды вызывает у нее старые воспоминания и немного располагает к откровенности.
– У меня есть сын и дочь, которым уже больше двадцати, – сказала Мэри задумчиво. – Я давно их не видела.
– Понимаю, что ты чувствуешь. Я тоже не видел свою жену и детей уже очень давно.
Она повернулась и посмотрела на него.
– Но ты вернешься к своим детям, Ильич. А я никогда больше не увижу свою семью. Никогда. В этом вся разница.
Мэри спустилась на пляж. На ней была белая полотняная рубашка и бледно-зеленые шорты, и, когда она встала чуть поодаль, Карлос пришел в восхищение от ее фигуры. Трудно было поверить, что она мать двоих самостоятельных взрослых детей, которым уже за двадцать. Он также заметил, что она не носит лифчика, да он ей и не был нужен. Карлос улыбнулся, как только до него дошло, что он глядит на Мэри так же плотоядно, как Ловелл смотрел раньше на Лену Рашид. Карлос никогда не домогался этой активистки из ИРА. Она была прекрасной, сексуальной женщиной и к тому же одним из лучших профессионалов в своем деле из всех, с кем ему приходилось встречаться. Мэри вызывала уважение у любого, кто с ней общался. Кроме того, думал Карлос, если между ним и Мэри что-то произойдет и жена когда-нибудь об этом узнает, она убьет его. Убьет или сделает что-нибудь похуже.
Он двинулся по пляжу вслед за Мэри и скоро догнал ее. Она нагнулась, чтобы поднять камешек, рубашка обтянула ее груди, и Карлос в очередной раз восхитился ею. Она посмотрела вверх лукавым взглядом, и Карлос понял, что попался. Когда Мэри выпрямилась и кинула камешек в волны, он покачал, головой и пошел дальше.
– Мой муж всегда занимался политикой, – сказала она за его спиной. – Он был адвокатом и советником ИРА. Он говорил, что политика – это единственный путь добиться успеха, в то время как насилие будет порождать одну лишь непримиримость. Он только и делал, что говорил, Ильич, и это убило его.
Карлос шел все дальше по пляжу, и Мэри следовала за ним.
– Большую часть своей жизни я была просто женой и матерью, но, когда британские солдаты убили моего брата, все изменилось. Они расстреляли его на Рождество, на глазах жены и детей. Я была там, и на мне была его кровь.
– Твой брат состоял в ИРА? – спросил Карлос.
– Все мужчины нашей семьи в ней состояли. Ты знаешь, какие чувства вызывают у палестинцев еврейские поселения на Западном берегу? Примерно то же самое чувствуют католики по отношению к протестантам в Северной Ирландии. Протестанты не имеют права жить там, это наша страна, но именно они управляют всем на севере Ирландии: распределением работы, полицией, образованием, социальными службами. Католики – граждане второго сорта.
– А вы с мужем пытались что-то изменить?
Мэри поравнялась с Карлосом.
– Он пытался убедить руководство ИРА вести переговоры с британским правительством. Он верил, что Тэтчер, а затем Мэйджор готовы пойти на уступки и что они хотят вывести свои войска из Северной Ирландии.
– Ты, похоже, с этим не согласна.
Мэри пронзительно глянула на него.
– Не согласна. И я не одинока. Пока мой муж пытался остановить разгул насилия, мы посылали своих людей на материк.
Ее глаза горели тем самым огнем, какой он видел в глазах фанатиков любой национальности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166