Ему уже доводилось брать заложников, но это были бойцы противника. А здесь – штатские люди, в том числе – женщины.
– Понятно. Чего вы хотите?
– Уйти отсюда. Я никому не причинил вреда и не собираюсь делать это впредь, если вы выполните мои требования.
– И это понятно, – устало сказал инспектор. – Можете передать трубочку кому-либо из персонала?
– Могу, – ответил Гурон после паузы. Он осмотрел своих "заложников", выбирая наиболее вменяемого… Он уже хотел дать трубку "бухгалтеру", но совершенно неожиданно вмешался "хрен в бабочке":
– Дайте трубку мне, – нервно приказал он. Хиппи презрительно сказал:
– Дерьмо прилизанное.
"Хрен" скривился, облизнул губы и произнес, обращаясь к Гурону:
– Я – секретарь посольства Соединенных Штатов Америки.
Ланжю мгновенно переменился в лице и произнес, прикрывая трубку рукой:
– Господин комиссар, среди заложников – американский дипломат.
Шаплу устало прикрыл глаза, потом выругался – грубо и цинично. Ланжю сказал:
– Не берите в голову, комиссар. Может, оно и к лучшему – пусть теперь с ними парится спецслужба.
Комиссар сердито посмотрел на инспектора, но ничего не ответил. В принципе, Ланжю был прав: раз в заложниках оказался американский дипломат, то это уже головная боль спецслужб… но вони будет!..

* * *
С того момента, как прозвучали слова: я секретарь посольства, прошло около часа. За этот час многое переменилось. Это ощущали все. Буквально через полчаса после "исторического" заявления посольского секретаря позвонил другой хрен с безукоризненно вежливым голосом. Он представился первым секретарем посольства Соединенных Штатов Америки и попросил Гурона не предпринимать "некорректных действий". Гурон согласился, что – да – "некорректные действия" предпринимать нехорошо. Тогда первый секретарь выразил пожелание поговорить со своим коллегой… возможно ли это в настоящий момент? Гурон ответил, что в настоящий момент это возможно. Дипломаты переговорили. После этого первый секретарь вновь захотел поговорить с Гуроном. На этот раз выразил надежду, что уважаемый мистер… э-э…(Гурон сказал: просто мистер)… э-э… уважаемый просто мистер позволит войти в помещение банка врачу. Руководствуясь соображениями гуманности. Гурон ответил: нет. Если вы хотите, чтобы ваш коллега поскорее оказался в безопасности, примите меры.
– Какие конкретно? – спросил первый секретарь.
– Необходим микроавтобус, который доставит всех находящихся в банке в аэропорт. И вертолет. Как только я окажусь внутри вертолета, ваш коллега получит полную свободу.
После этого все и закрутилось.
Гурон спокойно перечислил требования: – Во-первых, мне нужно десять больших белых наволочек.
– Принято, – ответил Лонжю. Рядом с ним в машине сидел офицер контрразведки. Он слушал разговор через дополнительный наушник.
– Далее: микроавтобус на десять мест. Полностью заправленный, исправный, с затемненными стеклами… его нужно подогнать к банку вплотную. Оставить с распахнутыми дверями, включенным двигателем. Улицу полностью очистить от полиции.
– Принято, – ответил Лонжю.
– Далее: обеспечение беспрепятственного проезда в Мариньян, в аэропорт. Желательно полицейское сопровождение.
– Принято.
– Вертолет.
– Принято… но необходимо уточнение: куда вы собираетесь лететь?
– Какое тебе дело?
– Если вы хотите лететь за пределы Франции, то необходимо провести дополнительные согласования, – сказал Лонжю.
– Я не собираюсь лететь за пределы Франции, – ответил Гурон и солгал. Условия обговаривали еще около часа.
Микроавтобус "Тойота-хайэйс" остановился посреди улицы, напротив двери филиала "Swiss National Bank". Водитель вышел из машины. На нем были только шорты и кроссовки. Водитель распахнул все двери, снова сел за руль, красиво развернул микрик, давая возможность людям в банке убедиться, что в салоне пусто, и задом подогнал "тойоту" к двери. Сзади лежала стопка белоснежных наволочек, поверх нее – сотовый телефон.
– Сходи, дружище, принеси наволочки и телефон, – обратился Гурон к хиппи.
– А на хрена нам эти сраные наволочки? – спросил тот.
– Бабки будем в них грузить.
– Классно, блин!
За два с лишним часа сиденья в банке хиппи уже успел взорвать косячок и чувствовал себя прекрасно. Он подошел к двери, распахнул ее безо всякого страха, сделал неприличный жест в сторону полицейских и взял с заднего сиденья наволочки и телефон.
– Мы выходим, – сказал Гурон в телефон. – Если вдруг что… ваш секретарь погибнет первым. Следом за ним все остальные – у меня в руке граната с выдернутой чекой. Понятно?
Ланжу несколько секунд молчал, потом произнес:
– Эй, мы так не договаривались. Вставь в гранату чеку.
– Перебьешься.
– Твою мать! Вставь чеку… а вдруг ты просто споткнешься?
– Не будете стрелять – не споткнусь… через десять секунд мы выходим.
Комиссар Шаплу подумал: сволочь! – и сказал: сволочь!
Майор контрразведки Зваан подумал: если этот урод взорвет гранату – конец карьере, а вслух сказал: вы допустили недоработку. Вы не учли, что у него может быть граната.
Инспектор Ланжю подумал: а ты? Ты здесь для чего отирался? – вслух он сказал: да пошел ты!
Шаплу взял в руки радиостанцию и произнес в нее:
– Говорит комиссар Шаплу. Снайперам: огонь не открывать. Повторяю: даже если вы его стопроцентно вычислите – не стрелять.
Жарило солнце, напряжение нарастало.
Под наволочкой было очень жарко. Напряжение нарастало. Гурону казалось, что он предусмотрел все… настолько, насколько это возможно.
Гурон пожал Анфисе руку, шепнул: ничего не бойся, все будет хорошо.
Комиссар Шаплу откинулся на сиденье, впился взглядом в улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93