После этого все с той же космической скоростью мы собирали инструменты и выкатывались к воротам КПП.
Там нас уже ждал обледеневший старшина и абсолютно непрогретый «пазик», в который мы залезали, стараясь делать это наиболее шумно — не хрен спать, когда оркестр бодрствует! Наконец автобус трогался, и мы дружно засыпали под издевательское радиоприветствие: «Доброе утро, товарищи! Начинаем утреннюю гимнастику!..»
В семь часов утра мы уже были на одном из кораблей, выстроенных на Неве. «Приступаем к водным процедурам!..»
В Питере парад начинался на воде. И обеспечивали «водную» его часть, естественно, морские оркестры. Хуже всего было тем, кто попадал играть на подводные лодки, стоящие у Литейного моста. На них было очень скользко и, главное, совершенно некуда спрятаться от пронизывающего невского ветра. Нам в этом смысле всегда везло — оркестр был одним из лучших, поэтому ему поручали самую ответственную задачу: играть прямо напротив Эрмитажа, там, где все начальство сходит на берег и прямиком следует на площадь, принимать общевойсковой парад. У Дворцового моста чаще всего стоял какой-нибудь огромный БПК*, где было полно места для отогрева и отдыха.
* Большой противолодочный корабль.
Правда, сначала оркестр обеспечивает торжественный подъем флага, чем доставляет невыразимое удовольствие местному горнисту, делающему это триста шестьдесят четыре раза в год. Эта ответственная задача состоит в том, что мы выскакиваем на бак и быстренько лабаем гимн, знаками подгоняя матросика, который ну о-о-чень ме-е-едленно поднимает флаг.
В такие минуты особенно сильно ощущаешь, как хорошо носить морскую форму и не служить на корабле. Мы — в офицерских фуражках, двубортных шинелях и белых кашне — ходим по кораблю, стараясь ничего не касаться белоснежными перчатками. Матросы смотрят на нас как на инопланетян и работают, работают, работают... Мы для них — абсолютно гражданская, «цивильная» часть жизни, они смотрят на нас как на пришельцев и не верят, что бывает и такая срочная служба.
Нас уводят на камбуз, где нам предстоит провести полтора часа, и предлагают выпить чаю. От запаха этого чая, должно быть, морщатся даже огромные корабельные крысы, но мы старательно его пьем — чтобы не обидеть гостеприимного кока...
В девять часов начинается морской парад. Мы выстраиваемся на борту и играем встречный марш, пока с кораблем не поравняется белоснежный «Альбатрос» — катер с командованием базы. На палубе катера ежатся адмиралы, командир базы кричит что-то в микрофон. Невозможно разобрать ни одного слова, но все знают, что он приветствует личный состав, и дружно орут: «Здра-а... Жла-а... Ва... Рал!!!» Адмирал снова что-то кричит, и корабль отзывается троекратным «Ура!». По взмаху начальника мы вновь ревем встречный марш и из-за спины командира базы высовывается комбат Ватнер, чтобы погрозить нам кулаком и таким образом поднять наш боевой дух.
Пока «Альбатрос» обходит остальные суда, мы смотрим, как по перекрытой набережной с разных сторон несутся автобусы с морскими оркестрами — их корабли уже свое откричали, и музыкантов свозят к Дворцовой — занимать свои места на Дворцовой площади. Они сочувственно машут, зная, что нам предстоит.
Тем временем «Альбатрос» возвращается к пристани перед нашим кораблем. Мы вновь играем марш и мысленно уговариваем руководство базы как можно быстрее сойти на берег. Ватнер на «Альбатросе» нас прекрасно понимает и всячески суетится — нам кажется, что он просто выпихивает адмиралов с катера.
Наконец начальство сходит на берег и наш дирижер останавливает марш. «Переходим к бегу!»
Начинается «спринт». Громыхая инструментами, мы кубарем скатываемся по трапу на пыхтящий буксирчик, пришвартованный у противоположного борта. Едва дождавшись, пока последний музыкант спрыгнет на палубу, рулевой резко закладывает штурвал и на предельной скорости чешет к пристани. Едва подойдя к стенке, мы, как заправские морпехи, прыгаем на набережную. Именно в этот момент начальник понимает, что мы забыли на корабле двух воспитонов. Кляня все на свете, он посылает за ними старшину на том же буксирчике и строит нас в шеренгу. «Бег на месте, с левой ноги... и-и-и...»
Через минуту, сбившись в колонну по двое, мы бежим. Бежим мы долго — нам нужно обогнуть Эрмитаж и, промчавшись по Зимней канавке, построиться на Певческом мосту. Достигнув финиша и тяжело дыша, мы оправляемся и в последний раз проверяем готовность. «А теперь упражнение на восстановление дыхания: руки вверх — глубокий вдох — плавно вниз — вы-ы-ыдох...»
Парадные войска уже выстроены на площади, до парада — пятнадцать минут, а в оркестровом полку зияют дыры — это наши места, и с каждой минутой карьерные мечты нашего начальника становятся все призрачней. Наконец из-за угла появляются взмыленные воспитоны, сопровождаемые задыхающимся Гнусом. Словно бегуны, передающие эстафету, они врезаются в наш строй, и мы тут же шагаем на площадь. В батальонах легкий гомон: «Опоздали, матросики!», «Красиво чешут...», «Ну и засадят им после парада!» — наш и без того красный дирижер угрожающе багровеет.
Как только мы наконец замираем в строю, по площади с какой-то странной полувопросительной интонацией разносится команда:
— Ра-а-ад?!! А-а-няйсь!!. Ир-р-рна?..
Смирно так смирно — оркестр, стоящий перед самым носом у начальства, показывает просто чудеса военной выправки. Подбородки вытянуты, инструменты на одной линии. Даже барабаны строго на одном уровне и повернуты под одним углом! Сверкающие «тамбуры» дирижеров блестят как штыки. Перед полком с прижатыми к губам фанфарами замерли, как изваяния, суворовцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92