Журналистка из Нежина — без бюста, но зато с серьгой в пупке, сказала, что Гию похитили чеченцы…Обнорский от этих разговоров тихо шизел. Он совершенно не понимал, на кой черт президенту, ФСБ, или ЦРУ, да пусть даже и Моссаду, нужен среднеизвестный журналист? А представить себе чеченских боевиков в Киеве, на бульваре Леси Украинки, он мог, но с очень большим трудом. Да и вообще с момента исчезновения Горделадзе прошло чуть больше четырех суток. О чем разговор, коллеги дорогие?Примерно четверть участников семинара с доводами Андрея соглашалась.Остальные — в основном молодежь — продолжали строить догадки и версии — одна невероятнее другой. Вскоре Обнорский перестал с ними спорить. Он понимал, что молодым журналистам очень хотелось, чтобы странная история, случившаяся с их коллегой, была не какой-то «бытовухой», а настоящим героическим приключением.Героическое приключение приподнимало значимость профессии, романтизировало в глазах обывателей остальных журналистов и вообще добавляло адреналина в кровь… Все это Андрей очень хорошо понимал, поскольку давно уже был частью журналистского корпуса со всеми его примочками — и хорошими, и плохими. А принадлежность к корпоративному сообществу — это штука такая, как бы вернее сказать, — тонкая… Обнорский любил свою профессию и свой цех — прекрасно осознавая недостатки очень многих его представителей. Эта любовь и чувство корпоративной солидарности не позволяли ему издеваться и насмешничать над коллегами. Или, скажем точнее, почти не позволяли…В конце второго дня семинара Андрей прочитал заключительную лекцию. В принципе, можно было улетать, но он решил остаться еще на один день — впереди было короткое бабье лето, а потом слякотная петербургская осень с дождями, мокрым снегом и голыми деревьями. Андрей решил задержаться на денек у моря.Вечером он пригласил Галину в ресторан. Они поехали в Ялту, на Дарсан, в «Горку». Вечерело, садилось солнце, освещая лежащие внизу город, порт и бесконечный простор моря. Пейзаж был совершенно фантастический в невозможной своей красоте.Андрей и Галина пили «Белый мускат Красного камня». Обнорский молчал, глядел на закат, стараясь запечатлеть его в памяти навсегда, понимая, что это невозможно.— Обнорский, — сказала Галина осторожно, — ты не передумал?— Про что не передумал? — спросил Обнорский, очнувшись.— Ты все-таки улетаешь в свой Ленинград?— В Санкт-Петербург…— Жаль…— Мне тоже.— Ну так останься! — сказала она. — Давай останемся здесь еще на недельку… или махнем ко мне в Киев. Там сейчас очень красиво, каштаны на Крещатике стоят рыжие. А, Андрей?Обнорский взял Галину за руку, сказал:— Я не могу. Каштаны — это здорово… но не могу. У меня Агентство, лекции в университете. Извини, не могу — работа.— Я же не предлагаю тебе отдых. Ты в Киеве проведешь еще один семинар. Для большой группы журналистов. То, что ты рассказал ребятам о методике расследования, более чем полезно. У нас практически нет журналистов, специализирующихся именно на расследовании. А в свете последних событий это актуально до предела. Исчезновение Горделадзе…Обнорский поморщился. Говорить о Горделадзе не хотелось. Хотелось просто смотреть на море и закат, пить это изумительное вино.— Да, Горделадзе, — с ноткой вызова сказала Галина. — Я обратила внимание, что тебе не хочется говорить на эту тему. Но ведь ты не знаешь подробностей. Ты не знаешь, что за ним следили последнее время.— И что — есть факты?— Да, есть факты…— Любопытно…— И это все, что ты можешь сказать? Неужели у тебя нет хотя бы чувства корпоративной солидарности? Неужели тебе не хочется разобраться?Солнечный диск спрятался, и мгновенно стало темно. Город внизу вспыхнул тысячами окон и фонарей. В море ярко светились огоньки катеров. Обнорский вздохнул и ответил:— У меня есть чувство корпоративной солидарности… Но видишь ли, для того, чтобы, как ты говоришь, разобраться, мало одного желания. Разбираться нужно командой. Потратить на это массу времени и денег…— Деньги будут, — сказала Галина быстро.— Ото! Откуда же они возьмутся? Даст ваша «Виктория»?— Да, даст наша «Виктория».— Ого! Ты, видимо, не представляешь себе, о каких деньгах идет речь, — сказал Обнорский. — Для того, чтобы работать на серьезном уровне, необходимо задействовать хотя бы пару моих ребят. Им нужно оплатить билеты, гостиницу, командировочные. Их необходимо оснастить средствами связи, транспортом. Им необходимо иметь в своем распоряжении свободные деньги на оперрасходы.— Деньги будут, — уверенно сказала Галина. Обнорский посмотрел на нее с интересом. Закурил, потом спросил:— А кто финансирует вашу «Викторию»?— Нас финансирует правительство США.— ЦРУ? — спросил Обнорский громким шепотом, выкатывая глаза.Галина нахмурила брови и сказала:— Глупости. Какое ЦРУ? Какое ЦРУ, Андрей?— Не обижайся, — ответил Обнорский. — Мне по большому счету глубоко наплевать, кто финансирует ваш фонд… Хоть Папа Римский, хоть Березовский, хоть союз геев и лесбиянок… на результаты расследования это никак не повлияет.— Я могу понимать твои слова, как согласие провести расследование исчезновения Горделадзе?— Очень быстро бежишь. Притормози.— Но ты сказал, что…— Погоди, Галя, — перебил ее Обнорский. — Мне нужно вернуться в Питер, посмотреть, какие есть материалы по Горделадзе… и только после этого принять решение. О'кей?— Йес! — ответила Галина. — Материалы я тебе подберу и вышлю.— И давай-ка сегодня больше не будем возвращаться к этой теме, — добавил Обнорский.К этой теме больше не возвращались. Поужинали и вернулись в санаторий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21