Шесть стертых клыков обрушились на кузов машины.— Вечна спомен, братушки. *** …Девяносто первый. А что мы помним о нем? Кажется, был путч. Кажется, росли цены. Убили Талькова. Искали золото партии… И юный Гайдар — впереди!… Нови рат, братушки!Двадцать восьмого декабря, в 19:28, над Кремлем спустили советский флаг… привет, сержант Егоров… привет, сержант Кантария. К окрестностям города Вуковар вышел волк… завыл. Летел снег. Луна, сволочь, висела, как игрушка на елке.Кажется, был девяносто первый. Но журналист Мукусеев его почти не запомнил — конец девяносто первого и весь девяносто второй он провел в клиниках. Был уже готов к тому, что вот-вот на свет божий покажется струна с напыленной алмазной крошкой и два веселых хирурга, подначивая друг друга, вспоминая, как вчера подпоили и трахнули Светку, возьмутся за пластмассовые ручки на концах струны… Пила Джигли перерезает ногу за десять секунд.АМ-ПУ-ТА-ЦИЯ.— Вера, таз! И пятьдесят капель доктору — у него после вчерашнего ручки чего-то не того.— Да ладно тебе… давай пили, дохтур.До изобретения мистера Джигли дело, слава Богу, не дошло. Ногу Мукусееву спасли. Председатель ВС России чеченец Хасбулатов нашел деньги на лечение Владимира в Германии.Но девяносто первый год для Владимира Мукусеева «вылетел» начисто… И девяносто второй тоже. В марте 93-го они собрались дома у Виктора Ножкина на Аргуновской — на его день рождения. Был солнечный день. На стене висела фотография Виктора. И гитара Виктора. И казалось, что Витька сейчас позвонит и скажет: «Чуть-чуть задержусь, мужики. Начинайте без меня. Тока все не выжрите».Был солнечный день. Летел, натянутый на колки марта, ветер. А чуда, конечно, не произошло — Виктор не позвонил.Выпили по первой. Как водится, за здоровье… По второй. Холодный мартовский ветер в солнечном беспределе гнал по улицам троллейбусы… Булат Окуджава в сером пиджаке пил пиво на Арбате. Генерал Роберт Вуоп — четыре звезды по натовскому погону, аккуратный седой ежик и белая улыбка в сорок восемь зубов — сказал: а Вуковар?— А Вуковар? Вуковар! Вуковар!И в Вуковар вошли волки. На чистых белых клыках блестела слюна. Они шли резать…Выпили по третьей — за скорейшее возвращение домой. И Костя Тарасов взял в руки гитару. И запел: «На поле танки грохотали…» Он запел это без всякого умысла. Конечно, без умысла. А Галина переменилась в лице. Она переменилась в лице, сделалась белой — ни кровинки.— Что же вы их хороните? — тихо, почти шепотом, сказала она. — Что же вы хороните-то их?!Гитара смолкла. Тихо стало в комнате. Так тихо, что слышно стало капель за окном. Костя замер и даже забыл закрыть рот.— Галя! — начал было он, но Галина перебила:— Они живы! Они живы, понял? Я верю в то, что они живы. А вы? Вот вы, такие крутые, умные, значительные — журналисты и даже депутаты… Что вы сделали, чтобы их найти?И Мукусеева обожгло — а ведь она права! Она полностью права: когда случилась беда с Витькой и Геннадием, ты заболел и год с лишним провалялся по госпиталям… Но сейчас-то ты в порядке. Сейчас ты о'кей. Так что же ты сидишь тут и хлещешь водку? Ты пришел на день рождения, пьешь водочку, хрустишь маринованным огурцом и значительно киваешь головой.— Извините, — сказала Галина. — Извините меня… — И вышла из комнаты. Муторно стало у всех на душе.Заснул Мукусеев под утро. Всю ночь он курил, пил чай в кухне и смотрел на ночную Москву. Ночью похолодало, на асфальте серебрился иней, в небе лежала звездная россыпь… интересно, как выглядит небо Югославии? И если Виктор жив (какое мерзкое словосочетание)… если жив, в какое небо он смотрит?Мукусеев выкурил не меньше половины пачки сигарет и начал набрасывать материал для доклада в Верховном Совете. Он еще не представлял, на какой трудный и опасный путь он встает.А если бы знал? Даже если бы знал, он поступил бы также.Спустя два дня он прочитал на Совете справочку об исчезновении Ножкина и Курнева, и Верховный Совет РФ с редким единодушием проголосовал за создание специальной комиссии «для расследования факта бесследной пропажи на территории бывшей Югославии в сентябре 1991 года двух российских журналистов — Виктора Ножкина и Геннадия Курнева».Пока комиссия состояла из одного-единственного человека — самого инициатора Владимира Мукусеева… И он начал рассылать запросы.Запросы на солидных бланках Верховного Совета ушли в солидные же организации: Генеральную прокуратуру, Министерство внутренних дел, Министерство иностранных дел и Службу внешней разведки. Оперативно, без напоминаний откликнулась только СВР. Остальные не спешили.— А что вы хотите? — сказал ему человек в прокурорском мундире, когда он все-таки добился личной встречи. — А что вы хотите? Это же другая страна. Мы даже дело возбудить не можем, не то что вести какие-то следственные мероприятия… Вы же понимаете, Владимир Викторович. Мы со своей стороны направили, конечно, запрос югославским коллегам. Но там же — война.— Ответ они дали?— Да, было что-то такое…— Было что-то такое, — повторил Мукусеев. — А взглянуть на это «что-то такое» можно?— Я распоряжусь, — сказал человек в прокурорском мундире. «Распоряжался» он довольно долго — «что-то такое» Владимиру переслали только через неделю. Когда он ознакомился с несколькими листочками бумаги, то согласился с чиновником: да, действительно — «что-то такое». На чисто формальный запрос Российской прокуратуры югославская военная прокуратура дала чисто формальный ответ… Понять югославов было можно: в сентябре 91-го страна уже пылала, количество убитых и пропавших исчислялось тысячами. «Одве рат — это война».Сложнее было понять своих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14