Рощин не ответил. Где-то на Литейном прогрохотал трамвай, Коля вздрогнул. Окна его квартиры выходили на перекресток, трамваи грохотали и скрежетали там от души. Он всегда ненавидел этот скрежет. Но сейчас ненавистный звук показался почти милым, почти родным. Скоро всего этого не будет…
— Слушай, майор, по порядку. Как я на вас вышел? Долгая история… Но ничего, мне торопиться некуда. Расскажу. Все началось больше месяца назад. Агалатовские события помните?
— Помню, — хмуро сказал Рощин.
— Конечно, как вы их можете забыть? Кровушка долго помнится. Тем более что вы и своих не пощадили. Я ментов имею в виду… или вы их своими не считаете? Ну как же — вы аристократы. Так вот, Агалатово. Тогда, конечно, я ничего не знал. А потом был другой эпизод — на Котляковской. И опять кровь, опять убийство. И снова я ничего не просек. Ведь ваши все это под бытовой эпизод списали. Да и связи видимой вроде как и нет… А потом-то я узнал, что губернатор из банкиров наличку вытаскивает. А, майор? Такого блядства даже при Собчаке никто не припомнит… А потом позвонил мне один человек на работу, в Агентство. Он, собственно, хотел поговорить с Обнорским. Но Андрюхи, как на грех, не было…
Повзло снова замолчал. Он вспомнил этот звонок, вспомнил спокойный голос звонившего. В те дни в Агентство звонило множество людей, но вот со спокойными голосами — единицы. Некоторые заявляли, что они знают, кто убил Старухину. На вопрос — кто же? — давали конкретный ответ: коммунисты. Красно-коричневые. КГБ-ФСБ. Селезнев. Яковлев. Сионисты. Антисемиты. Яковлев, КГБ. Коммунисты. Сволочи!… Ну, спасибо за информацию.
А московские СМИ надрывались: Петербург — криминальная зона! Петербург — криминальная столица! Кудлатенький нижегородский демократ Борюсик со скорбно-самодовольным видом заявил: Чикаго, дескать, начала XX века… Эва!… Отметиться по поводу наступления красно-коричневых торопились все. Истерия нарастала, НТВ исходило ненавистью. Прилизанный, с набриолиненными волосами Женя Компотов даже свое знаменитое «э-э-э» между фразами произносил особенно значимо.
…Это было не смешно. Это было страшно. Это было из того же ряда, что и расстрел Белого дома в 93-м…
Скрипнул стул, и Николай вздрогнул, но это всего лишь переменил позу оперативник за приставным столиком.
— Человек хотел поговорить с Андреем, а подвернулся я. Судьба, значит, судьба. Вот как бывает. В общем, он предложил встретиться, поговорить на тему убийства Старухиной. Сказал, что располагает информацией… Это, конечно, ни о чем не говорит, но он привел одну подробность, о которой мало кто мог знать…
— Какую? — быстро спросил Рощин.
— Неважно, майор… Короче — мы встретились.…Они встретились у той самой телефонной будки. Было так же темно, безлюдно, холодно. Только случилось это утром, а не вечером. Человек в вязаной шапочке и дешевом китайском пуховике прошел мимо, затем вернулся. Негромко бросил:
— Идите за мной.
Они прошли цепочкой проходных дворов. Бесконечной цепью старинных питерских проходных дворов-колодцев. Арки, подъезды, снова дворы. Казалось, где-то рядом бродит Родя Раскольников… Николай все сильней ощущал тревогу. Он бывал в Приднестровье, Таджикистане, Чечне. Он делал острые, с запахом опасности, репортажи здесь, в Питере. Немало было людей, которые с удовольствием оторвали бы Николаю Повзло голову… Кто этот мужик? Шизофреник? Навряд ли… По манере говорить, двигаться, смотреть похож на человека из Комитета. Опытный глаз может это просечь.
Они петляли долго. Николаю это уже стало надоедать. Разговор состоялся в очередном колодце, который имел три выхода. Незнакомец встал так, чтобы видеть все три одновременно.
— Итак, вы сотрудник Обнорского, Николай Повзло? — сказал он выжидающе.
Коля понял, вытащил из кармана и протянул незнакомцу красного цвета книжечку с логотипом Агентства на одной стороне обложки и веским словом ПРЕССА на другой.
— Меня зовут… Валентин, — сказал мужик, возвращая удостоверение. Коля мог бы поклясться, что имя не настоящее. Четыре серые стены смыкались, давили своей каменной массой.
…Майор Сергей Владимирович Рощин смотрел на журналиста Повзло, слушал его довольно-таки сбивчивый рассказ и мысленно качал головой. Удивляло, как много сумел раскопать этот парень. Жаль, что ты не у нас. Жаль… Если парнишку обучить, поднатаскать — хороший следак может получиться. Еще большее удивление вызывало то, какие выводы из имеющихся в его распоряжении фактов Повзло сделал. Классический случай — хоть в учебник помещай! — формальной логики. Построение ошибочной версии на железных фактах… Что ж — такое и с профессионалами случается.
Николай Повзло попал в поле зрения ФСБ на следующий день после встречи с Валентином. Он попытался осторожно проверить ту информацию, что получил от него. Вот на этом и прокололся… Ему казалось, что он предельно осторожен. Но играть он попытался со специалистами ФСБ. Журналист Повзло, сунувшийся со странными вопросами в прокуратуру, был мгновенно взят под плотный контроль. Слежка за журналистом — штука весьма непростая. Во-первых, любой журналист может иметь десятки самых разных контактов в день. А во-вторых, если наружное наблюдение засветилось… о, все СМИ поднимут такой вой! Повзло, кстати, заподозрил, что его ведут…
Сергей Владимирович внимательно слушал монолог Коли. Некоторые факты в изложении Повзло были ему неизвестны. Что ж, придется проверять… Ход мысли журналиста опытному следователю был понятен. Случайно (случайно ли?) Коля нарвался на факты вымогательства со стороны губернатора, на участие в деле чекистов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20