В ответ Харгривс согласно кивнул и признал:
— Да, я слышал о таких планах. Люди, которые их вынашивают, мне неприятны и они крайне опасны.
Самоуверенность и дерзость будто ветром сдуло. Харгривс выглядел чуть ли не беспомощным, а во взгляде, обращенном к Карни, появилась почти мольба.
— Послушайте, — взмолился он, — они не имеют ко мне никакого отношения, поверьте.
— В таком случае чего вы боитесь? — с вызовом бросил Карни. У него теперь не было сомнений, что его собеседник чего-то опасался.
Харгривс глубоко вздохнул и признался:
— Знаете, я никогда не скрывал своих политических взглядов, но я всего лишь националист. Меня нельзя назвать нацистом.
— А разве есть разница? — вмешался Уинстон.
Харгривс игнорировал его сарказм и по-прежнему обращался только к Карни:
— Вы же служите в полиции и отлично знаете, что творится в нашем обществе. Мы дошли до того, что прогнила основа основ нашей нации. Наш народ деморализован и попран. Даже нашему суверенитету угрожает превращение Европы в федеративное государство. Преступники свободно разгуливают по улицам, а если их арестовывают и предают суду, они отделываются условным наказанием. Самые страшные убийства совершают дети. Три миллиона британцев, родившихся в нашей стране, не имеют работы, в то время когда наш небольшой и густонаселенный остров продолжают заполнять иммигранты...
Рекламную передачу по заказу политической партии прервал невеселый смешок Уинстона.
— Я все ждал, когда ты к этому подойдешь, — заметил он. — Небось предложишь всех репатриировать? Запихать всех в трюмы, из которых только что разгрузили бананы, и выслать нас назад в страны, где растут кокосовые пальмы?
Впервые Харгривс обратил на него внимание и стал внушать заискивающим тоном:
— Поверьте, я ничего не имею против вашего народа. Это не ваша вина. Виноваты наши собственные бесхребетные либералы, исповедующие левые взгляды. Именно они затащили вас в нашу страну после войны, чтобы вы делали всю грязную и низкооплачиваемую работу, за которую никто другой не брался. Это была большая ошибка. Никто не принял в расчет вашу способность плодиться и размножаться.
Слушать дальше Карни не хотел, считая высказывания Харгривса оскорбительными не только для Уинстона, но и для себя. Его тошнило от этих слов. Достаточно было «вашего народа», что в устах Харгривса звучало, как «вы, подонки».
Карни грохнул кулаком по столу и потребовал:
— Я повторяю свой вопрос. Чего вы боитесь? Второй холокост не дает вам покоя. Почему?
Глаза Харгривса нервно забегали из стороны в сторону. Тяжело вздохнув, он жалобно признал:
— Я передал формулу наркотика другим людям, но я не знал, какими могут быть последствия. Это была моя ошибка. Я не рассчитывал, что так получится, и сейчас сожалею о содеянном. — В его взоре вновь появилась мольба. — Но поверьте мне, на этом мое участие кончается. Как я уже говорил, эти люди опасны, и я могу об этом судить на личном примере.
— Из личного опыта? — переспросил Карни, развивая успех после такого признания. — Как это произошло?
Бизнесмен выдавил из себя жалкую горькую улыбку.
— Вы удивляете меня, Карни, — пробормотал он. — Если вам удалось раскопать имя Дитриха Клайнера, мне показалось, что вы выполняете свои домашние задания более тщательно.
После короткой паузы он огорошил их сообщением, которое можно было сравнить со взрывом бомбы:
— Разве вы не знаете, что «Консолитейтед брюериз» входит в холдинговую компанию «Транс-Юроп»?
Последовало длительное напряженное молчание, прерванное свистом сквозь зубы, который издал Уинстон.
— Да, — протянул он, — это все равно что рубить сук, на котором сидишь.
Харгривс обвел взглядом своих собеседников. В его хитрых глазах появилась надежда.
— Мне кажется, мы могли бы заключить взаимовыгодную сделку, — предложил он. — Возможно, наши интересы совпадают и мы могли бы помочь друг другу.
С нескрываемым отвращением Уинстон отрезал:
— Я бы с большим удовольствием кормил из рук гремучую змею.
Однако он уже начинал понимать, что иного выбора у них не было.
Карни был настроен не столь агрессивно и холодно поинтересовался:
— А что вы предлагаете?
Харгривс облегченно вздохнул. Карни показалось, что он был слишком доволен собой. Как если бы он ожидал, что их придется еще уговаривать. Их противнику явно было что скрывать, но он не спешил делиться информацией.
— Есть у меня кое-что, что могло бы вам пригодиться, — поведал им Харгривс наконец. — Во-первых, в ближайшем будущем должен состояться грандиозный митинг. Официально его проводит партия «Национальные права», но придут члены родственных организаций, включая «Второй холокост». Я могу вам сообщить имена и явки.
— А во-вторых? — подсказал Карни.
Харгривс вновь почувствовал себя неуютно.
— Я уже принял решение выплатить выкуп, — признал он. — Уже предприняты шаги к тому, чтобы организовать контакт, и отрабатываются детали. Как вы смотрите на то, чтобы вам было доверено передать деньги?
После долгого размышления Карни сурово спросил:
— А что вы собираетесь выгадать из всего этого?
Пожав плечами, Харгривс ответил:
— У меня будут чистые руки, а вы обязуетесь не вести дальнейшее расследование моих политических контактов и деловых связей. Мне также понадобятся заверения, что выкуп будет выплачен по адресу, без всяких условий и прочих штучек с вашей стороны. Деньги не будут фальшивыми, и я хотел бы, чтобы они были переданы спокойно. «Консолитейтед брюериз» не выдержит долгой осады.
— Не пойдет, — покачал головой Уинстон. — Нам нужно остановить этих мерзавцев, а не способствовать финансированию их деятельности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76