– хрипло спрашиваю я, а сам снова радуюсь собственной голове, так редко берущей на себя труд хоть о чем-то думать.– Да.– Тогда нам по пути! – догадываюсь я, делаю приглашающий жест рукой и улыбаюсь оскалом жизнерадостного олигофрена.– Вы так любезны, – замечает девушка, словно два часа дожидалась на жаре, а проезжающие мимо хлыщи обдавали ее пылью и презрением.Девушка движется к машине, слегка покачивая бедрами, я любуюсь длинными, покрытыми золотистым загаром ногами и вдруг понимаю, что под коротенькой белой юбочкой ничего нет – никакого бикини. «Осуществляются мечты» – как говорил Райкин. Похоже, я все-таки перегрелся.Девчонка оборачивается и смотрит мне в глаза, – у меня такое чувство, словно я подросток, подглядывающий из-за портьеры за взрослой дамой, и как раз сейчас упал карниз… Или у меня крыша поехала…А все же она изумительно хороша!С присущей мне элегантностью открываю дверцу авто и замираю в позе грума.Она смотрит на жаркое замшевое сиденье, улыбается, словно извиняясь – «Ой, совсем забыла!» – достает из сумки белый комочек и…Девушка поднимает юбочку-эластик до пояса, чтобы не мешала, не торопясь просовывает в трусики ножку, другую, выпрямляется и медленно подтягивает от коленей вверх. Оправляет юбочку, щеки ее очаровательно покраснели, словно у школьницы, услышавшей приятную непристойность…– Извините, – и садится в машину.Я же плюхаюсь на водительское место с видом человека, который только и делает в последнее время, что подвозит голеньких девчонок с диких пляжей до городка.– Меня зовут Лена. Можно сигарету?Гордо подаю ей «Кэмел». Непосредственность, с которой она забралась в чужое авто и угощается чужими сигаретами, напоминает мне мою собственную.– Олег, – говорю я, протягивая зажигалку.– Мужественное имя. Хотя – несколько аскетичное.– Да? – удивленно тяну я. – Никогда не считал себя аскетом.– Но вы и не сластолюбец… Это ваша машина? Ее непосредственность очаровательна и безгранична. Просто хочется сдать ей под расписку и «жигули», и «ствол», и самого себя. Как представителю власти. Безвозмездно.– Нет, – честно отвечаю, – я ее угнал. До этого машина принадлежала Центральному совету профсоюза гомосексуалистов-надомников.Все это я проговариваю грустно и устало – как и положено погрязшему во грехе. Девушка смеется:– Все вы врете.– Да, – снова честно отвечаю я. – Вру. А вы?– Что – я?– Любите врать?– Люблю. Только это не вранье, а фантазерство.– И что же вы придумываете?– Что хочу. А сейчас мне нужно выдумать вас.– Ну и как, получается?– Пока не очень.– Почему?– По-моему, вы не поверите.Снова жму на тормоз. Но не потому, что собираюсь убеждать милую попутчицу в том, как я ей верю, а руль мешает мне отчаянно жестикулировать. Просто поперек дороги стоит знак «Ремонт». И стрелочка, приглашающая в объезд, по проселку.– Я верю только тому, что вижу, – произношу я задумчиво. Может, она примет меня за интеллектуала?– Это вы о дороге?– Нет, это я о том, что вы – натуральная блондинка.Она краснеет, но ответить не успевает.Из тени придорожных акаций выходит… девушка изумительной красоты. Только волосы у нее рыжие, глаза – зеленые, а на носике – замечательные веснушки. На нас с попутчицей она смотрит, как девственница на счастливых молодоженов во время брачной мессы.– Ребята, не подкинете до Приморска, если вам по пути?Вот что значит воспитание: «Если вам по пути!» Как будто, кроме проселка на Приморск, отсюда исходят шоссе на Париж и тракт на Санкт-Петербург!С присущей мне элегантностью открываю дверцу авто. Девушка смотрит на жаркое, обтянутое замшей сиденье…На мгновенье зажмуриваю глаза… Сейчас она поднимет юбочку, под которой ничего нет, не спеша наденет трусики, чтобы я успел полюбоваться ее фигуркой и оценить натуральность волос, потом щеки ее очаровательно покраснеют, словно у школьницы, услышавшей приятную непристойность…«Вот вы и попались, Штирлиц!..»«Белая горячка (деллирий) развивается на фоне систематической интоксикации организма алкоголем, причем дозы…» – начинаю вспоминать читанное когда-то в учебнике психиатрии.– Спасибо. – Девушка садится и захлопывает за собой дверцу.Уф! Пронесло! «Жигуленок» послушно съезжает на проселок.– Меня зовут Олег, девушку рядом – Лена. Леночка сидит, рассматривая ведомую только ей точку на ветровом стекле, и очень похожа на капризную любовницу, раздосадованную нарушенным уединением и невниманием кавалера.– А меня – Юля. Кстати, я вас знаю.Лена бросает скорый, почти неуловимый взгляд в зеркальце заднего вида и снова изучает ветровое стекло, – рыженькая смотрит на меня.– Да?– Да. Вы – Дрон.– Дрон? – Леночка удивленно вскидывает брови, словно яобманывал ее все семь лет супружества. – Так вас еще и так зовут?– Я многолик.– Дрон – это такая легендарная птица. Оставшаяся в единственном экземпляре.Редкая. Слышали? – Юля радостно переводит взгляд с меня на Лену. Хочется надеяться, что радуется она моей редкости и тому, что отношения мои с сидящей рядом дамой не так близки, как ей показалось вначале.– Нет, не слышала, – мстительно глядя на меня, отрезает Леночка.– Ну это вроде… – Юля раскраснелась и еще больше похорошела. – Говоруна!Мультик помните, по Киру Булычеву? «Птица-говорун умна и сообразительна!»Помните?– Помню. Но ведь всех говорунов истребили. Ведь так? Резко жму на тормоз.– Почему мы остановились? – спрашивает Леночка.– У меня именно здесь предполагается личное, глубоко интимное дело.– Что?..– Мальчики – направо, девочки – налево. Можно наоборот.Долгим взглядом смотрю на брелок и ключ в замке зажигания. Но так вот, демонстративно, забирать его считаю неудобным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11